2666

— Да, фраза хороша: «Одним глазом он читал, другим писал». Замечательно смотрелась бы в биографии Гёте, — заявил швейцарец.

— Ты Гёте не трогай, — окоротила его ответственная за связи с прессой.

— Этот Обак вполне мог быть французом, — сказала корректорша, которая в свое время долго прожила во Франции.

— Или швейцарцем, — предложила баронесса.

— А как вам «его рука была холодна, как рука змеи»? — спросила администраторша.

— А мне Зведан больше нравится: «Ему отрубили голову, а потом похоронили заживо», — сказал швейцарец.

— А тут есть логика, — возразила корректорша. — Сначала ему отрубают голову. Те, кто так делает, обычно думают, что жертва умерла, но надо поскорее избавиться от трупа. Они роют могилу, бросают туда тело, присыпают сверху землей. Но жертва не умерла. Жертву ведь не гильотинировали. Ей отрубили голову, а это может означать, что ей перерезали горло. Предположим, что это мужчина. Ему пытаются перерезать горло. Проливается много крови. Жертва теряет сознание. Убийцы считают, что она умерла. А через некоторое время жертва приходит в себя. Земля остановила кровотечение. А он похоронен заживо. Вот так. Вот и все. Разве не логично?

— Нет, не логично, — сказала ответственная по связям с прессой.

— Это правда, нелогично, — согласилась корректорша.

— Нет, ну какая-то логика в этом есть, дорогая, — сказала Марианна Готтлиб, — история ведь знает самые невероятные случаи.

— Но это нелогично, — повторила корректорша, — не пытайтесь меня утешить, госпожа Марианна.

— Я думаю, что некоторая логика тут все-таки есть, — сказал Арчимбольди, который до этого хохотал не переставая, — однако у меня другой фаворит.

— Какой же? — спросил Бубис.

— Бальзак, — ответил Арчимбольди.

— О, это просто фантастика, — заметила корректорша.

И швейцарец процитировал:

— «Что-то я начинаю плохо видеть, сказала бедная слепая».

После «Наследия» следующей рукописью, врученной Бубису, стал роман «Святой Фома» — апокрифическая биография биографа, работавшего над жизнеописанием великого писателя нацистской эпохи, в котором некоторые критики захотели увидеть портрет Эрнста Юнгера, хотя очевидно было, что речь шла не о Юнгере, а о выдуманном персонаже (чтобы хоть как-то его назвать). В то время Арчимбольди еще жил в Венеции, как это было ясно Бубису, и, возможно, продолжал работать садовником, хотя задатки и чеки, которые посылал ему издатель, вполне могли бы позволить ему посвятить все время литературе.

Следующая рукопись, тем не менее, пришла с греческого острова, Икарии, где Арчимбольди снял домик в скалистых холмах, за которыми раскинулось море. Прямо как финальный пейзаж «Сизифа», подумал Бубис, так и написав в письме, где, как обычно, уведомлял о получении рукописи, ее прочтении, и предлагал три формы оплаты с тем, чтобы Арчимбольди выбрал наиболее ему подходящую.

Ответ Арчимбольди удивил Бубиса. В нем говорилось, что Сизиф после смерти сумел сбежать из Ада благодаря судебной уловке. Прежде чем Зевс освободил Танатоса, Сизиф прекрасно понял, что первым делом смерть заявится по его душу, и потому попросил жену не совершать над ним необходимые погребальные обряды. И так, спустившись в Ад, Сизиф встретил Гадеса и тот его упрекнул, и все адские инстанции, как это естественно, возопили к небу или к своду Ада и стали рвать на себе волосы, и почувствовали себя обиженными. Сизиф, тем не менее, сказал, что вина тут не на нем, а на его жене, и попросил, так сказать, судебного разрешения подняться на землю и наказать ее.

Гадес задумался: предложение Сизифа было разумным; ему предоставили свободу под заклад, действительный исключительно в течение трех или четырех недель, необходимых для того, чтобы совершить справедливую месть и провести, пусть и с некоторым опозданием, все необходимые похоронные обряды. Естественно, Сизифу не нужно было повторять два раза: он вернулся на землю, где и прожил счастливо до самой старости, — не зря же он был самым хитрым человеком на земном шаре, и вернулся в Ад, только когда тело его совершенно одряхлело.

Как говорили некоторые, у наказания камнем была лишь одна цель — занять Сизифа каким-нибудь делом, чтобы он не взялся за старое и не измыслил новую хитрость. Но рано или поздно Сизифу что-нибудь придет в голову, и тогда он вернется на землю, заключал свое письмо Арчимбольди.