29 отравленных принцев

Катя обняла ее за плечи.

— Я и со Студневым познакомилась немного по рассказам тех, кто его знал, — приврала она, — и мне показалось, что этот парень был не из тех, кто женится даже на красотках. Он не производил впечатления жениха. А почему в нем сидело сразу пять крыс? Почему ты его их королем зовешь?

— «Щелкунчик» помнишь? Вот потому и зову. У него было сложное отношение к жизни, смешанное — наполовину королевское, наполовину крысиное, — ответила Анфиса, — все вокруг мое, везде я один, мне все можно, я король жизни. И при этом я же и сожру всех и все, до последней крошки, никому ничего не оставлю; Лопну, издохну, а сожру все один… Ты Думаешь, что он со мной-то, такой вот тушей, сошелся?

— Анфиса, ну не надо о себе так. Я просто не могу, когда ты так говоришь.

— Если не нравится, не слушай, зачем тогда позвала? Ты думаешь, отчего он со мной начал? Да все потому же. Мне вот скоро тридцать стукнет. Вроде я полностью состоявшаяся личность, независимая и свободная. Ни в чем особенно не нуждаюсь, все у меня есть. Работа приличная, деньги платят нормальные, отдыхаю за границей, по экскурсиям ношусь как кошка угорелая — пирамиды, Стена плача, мечеть в Касабланке, Монпарнас, Монмартр. Квартиру собираюсь ремонтировать, тряпки покупаю, какие хочу, точнее, какие на мою задницу налезут. Фотовыставку персональную планирую через год сделать. Мне даже из «Вог» недавно звонили, интересовались, не хочу ли я и для них поработать. Вроде бы что еще надо? — Анфиса стиснула зубы. — И что тебе, красна девица, неймется? Так нет, любви хочется, чувств-с! Поцелуев при луне хочется жабе-царевне… Только в кино и видишь эти поцелуи. Ну, кассетку с порнушкой на Горбушке купишь, вечерком дома запрешься, видак включишь, насладишься — и вроде снова себя женщиной почувствуешь, бабой нормальной, без этой поганой жирной бабьей кожи! А тут вдруг — явление природы: он выплывает из тумана. Принц.

— Вы давно с ним познакомились?

— Успела, как видишь. Полгода назад, — Анфиса отвернулась, — Меня Аврора с ним свела. Кстати, именно там, куда мы с тобой сейчас топаем.

— В этом ресторане? А Аврору ты как же узнала?

— Да они сами лезут, мне, что ли, они нужны? У них же там только об одном разговоры: кто съемку финансирует, кто оплачивает, кто тряпки в рекламных целях дает, какой бутик — этот или тот… Авроре раньше муж бабки немерено отстегивал — Димка Гусаров. Его менеджер каждый месяц нам в издательство звонил: неплохо бы рекламную съемочку провести — оплата не заржавеет. Снцмки — в журнал, на обложку, на разворот, на плакат. Я Аврору раз двести, наверное, снимала — невольно познакомишься, сойдешься. Ну, а в тот раз она меня сама сюда затащила.

— В «Аль-Магриб»? Название какое-то, — Катя поморщилась, — «Аль-Каидой» какой-то попахивает.

— Позвала меня кофе по-восточному пить с корицей и финиками; Аврорка, хитрая змея, знала, куда меня, обжору, позвать, чем подмазать.

— Значит, она пригласила тебя в ресторан и там познакомила со Студневым?

— Да не знакомила она меня! Так, кивнула небрежно: это вот Анфиса, это вот Макс… как стул дивану представляют. Я на него и глаза поднять тогда не смела, куда уж мне…

— Почему?

— Ты его видела?

— Нет. На фото из дела, где он после падения с восьмого этажа, у меня духу не хватило смотреть.

— Тогда тебе простительно не понимать меня.

— Он что, настолько был привлекателен?

— Он был неотразим. По крайней мере, таким он мне тогда в первый раз показался — господин Совершенство, воплощенная мечта в джинсах с расстегнутой ширинкой. Мощный заряд скрытого мужского эротизма, я много раз знаешь какую композицию с ним себе представляла? Стена где-нибудь в Палермо, граффити на стенах, мотоцикл, тут же у колеса стреляные гильзы, сухая ветка, надкушенный гранат и он… Король жизни, крысиный повелитель подворотен и домов терпимости… Ладно, это метафора, мечта… Ну а тогда, во время той первой встречи, грустно мне стало, Катька, так грустно. Честное слово, на диету даже немедленно захотелось сесть. Фитнесом наняться. Правда, бред все это — фитнес, диеты. Ни спорт, ни липосакция от обжорства не излечат. Есть одно лишь верное средство.

— Какое? — спросила Катя.

— Боль, — ответила Анфиса.

— Как это… боль?

— А так. Когда что-то болит, есть ведь не хочется. Аппетит пропадает. — Анфиса взглянула на Катю, и что-то в ее темных глазах изменилось, дрогнуло, словно на мгновение приоткрылась какая-то потаенная дверца и снова наглухо захлопнулась. — Правда, если болит недостаточно сильно, это тоже не поможет. Надо, чтобы адски болело, чтобы все время напоминало, забыться не давало. Разожраться чтобы снова не давало нам, толстякам…

— Анфиса… — Катя не знала, что сказать дальше. По спине вдруг снова пробежал холодок, как и тогда, когда она услышала по телефону этот странный, надорванный, исполненный отчаяния голос. — Гляди-ка, мы уже пришли.