30:70. Архитектура как баланс сил

В германском неоклассическом стиле времени Гитлера легче всего найти параллель с нацистской идеологией и политикой. Это какая-то слишком прямая метафора стремления к подавляющей власти, которая должна быть зримо связана с вневременными (неоклассическими, имперскими) образами силы. Если итальянский тоталитарный стиль занимался, кажется, философским обоснованием возврата к античным формам как образцам гармонии, то немецкий стиль, приняв эту гармонию априорно, занимался только ясностью и прямотой выражения найденных архитектурных истин. В итальянской архитектуре времени Муссолини чувствуется готовность к вариации и дискуссии, а в германской версии Гитлера виден только уверенный диктат. Первую архитектуру можно отринуть, но не отрицать, ясность второй вызывает или полное подчинение и приятие, или резкий протест и разрушительное сопротивление.

Был еще третий тоталитарный стиль, в котором простоты и единства было меньше, который часто даже понимается не как единый стиль, но как собрание разных стилей одной эпохи. Однако в архитектуре СССР, о которой пойдет речь, все же складывается некое цельное архитектурное направление, которое было еще порой изменчивым – возможно, из-за того, что оглядка на европейский и американский опыт лишила поставангардную российскую архитектурную мысль прежней самостоятельности, но прежде всего из-за того, что советские архитекторы либо пытались на основе опыта европейского или американского ар-деко изобрести новые формы, соответствующие изменившимся и больше не приемлющим конструктивизм политическим запросам (Борис Иофан, Андрей Буров, Илья Голосов), либо углублялись в теорию, связанную с познанием Античности, и утверждали необходимость претворения античных форм во всей полноте и детальности (Иван Жолтовский).

Этот особый характер развития советской архитектуры середины 1930-х – середины 1950-х годов имеет свои корни в русской архитектуре начала XX века, в которой группой архитекторов создавалась романтическая ветвь неоклассического стиля, где проникновение в значение прошлых стилей, воспроизводимых в новых постройках, сочеталось с необыкновенным по глубине научным и художественным изучением как формального языка, так и приемов, могущих передать в новой архитектуре Время или Историю. Здания в духе русского неоклассицизма рубежа XVIII–XIX веков, а также в духе ренессанса в разных его вариантах (палладианского прежде всего) возводились для дворян и буржуазии в Петербурге, Москве и пригородных усадьбах в начале XX века архитекторами Иваном Фоминым, Владимиром Щуко и Иваном Жолтовским. Неорусский стиль с подобным проникновением в суть образов допетровского зодчества XII–XVII веков развивал по заказам царской семьи в то же время Алексей Щусев.

Парадоксально, но после революции 1917 года большевики приблизили к себе тех архитекторов (можно сказать, что эти архитекторы сумели приблизиться к большевикам), которые сотрудничали с царской властью и были поэтому заслуженными, уважаемыми зодчими, мэтрами, экспертами классического наследия. Фомин, Щуко и Жолтовский продолжали неоклассические опыты и в 1920-е годы (хотя и отступали от чистого неоклассицизма в сторону современных форм), Иван Фомин сформировал вокруг себя на базе Петербургской академии художеств группу талантливых учеников, убежденных сторонников революционной неоклассики. Они не переставали думать о величии и правоте классической архитектуры и прививали своим многочисленным ученикам уважение к этой архитектуре. Поэтому, когда Сталин в начале 1930-х годов на основе проектов первого тура международного конкурса на здание Дворца Советов в Москве, в котором приняли участие и международные авангардисты (Гропиус, Ле Корбюзье, братья Веснины, Гинзбург, Мейер), и международные неоклассики (Бразини, Жолтовский), решил отказаться от конструктивизма и перейти к более помпезной и детализированной архитектуре, неоклассики стали вновь ведущими представителями официального архитектурного стиля. Этот стиль архитектуры сталинского СССР, который нужно было создать заново, отринув все модернистское, окрасился прежде всего в неоклассические тона, но без той абстрактности, которая была свойственна соответствующим стилям Италии и Германии.

Ленин сверху и снизу. Фантазия на тему Дворца Советов и советской архитектуры неоклассики 1930-х годов

Фантазия на тему архитектуры шлюзов Канала имени Москвы, построенных в стиле ар-деко и богато украшенных советской символикой. 2001

Мастерская архитектора. Фантазия на тему советской архитектуры 1940–1950-х годов. Рисунок показывает взаимоотношения между архитектурой московских высоток и окружающей их средой, а также указывает на прообраз всех сталинских высоток – проект Дворца Советов и макет головы вождя в разрезе как части, венчающей Дворец, которая могла вместить конференц-зал. В небе парят горизонтальные небоскребы, напоминающие проекты Лисицкого и символизирующие то, что контрастные идеи конструктивистов всегда продолжали занимать умы архитекторов. 2015