30 лет в ОГПУ-НКВД-МВД: от оперуполномоченного до заместителя министра

Работая в Ленинграде, Богданов «установил слежку за партийными работниками. При разоблачении врагов народа Вас на собрании начали спрашивать: давали Вы команду следить за партийными руководителями? Вы это отрицали. Тогда якобы встал один начальник райотдела и говорит: “Я не знаю, есть ли у т. Богданова письмо от Берия за номером и числом, но то, что он нас созывал и давал установку следить — это факт”». Если московской троице идеологов «ленинградского дела» требовалось за кем-либо из партийных руководителей следить и собирать на них компромат, так только за Андриановым, которого надлежало убрать. В остальном контроль за партийными деятелями сводился к тому, чтобы те не лезли не в свои дела. Берия вознамерился поставить партию в отведенные ей рамки, за что и погорел.

«После ряда разоблачений, о т. Богданове в ленинградских газетах появился ряд статей, его изобличающих (в газетах в отчётах о партийных пленумах указывалось лишь в общем виде на серьёзные недостатки в работе ряда районных отделов и областного управления, и не назывались фамилии. — /О.Б.), но та же рука его спасает (в Ленинград приезжал Хрущёв, который временно выручил Богданова из сложного положения, а также [и это главное!] обеспечил условия для последующего снятия Андрианова с его высокого поста. Так что это была

другая, но не та же рука. — Ю.Б.)».

«И вот сейчас, когда многие семьи ленинградцев возвращаются из наказания (и это во многом благодаря Богданову, который, став начальником областного УМВД, препятствовал выселению из города семей репрессированных руководителей. — /О.Б.), т. Богданов не только не наказан, а переводится опять в Москву

и опять заместителем министра внутренних дел». Вот так да! Сплетникам уже всё известно, хотя Богданов только ещё недавно официально поставил перед МВД вопрос о том, что в Ленинграде он оставаться не может в связи с крайне неблагоприятной в отношении лично для него обстановкой. А переведен в Москву он был ровно через год после выхода в свет цитируемого нами письма.

Петров в своём послании дал собственную оценку и рассказчику, и тому, что он от него услышал: «Вот этот болтун, который не одному мне, очевидно, рассказывал про Вас, безусловно, глупости, кто он такой и кто ему, работнику МВД, дал право так себя вести, позорить Вас?» [А.9].

Ветераны дорожного строительства Васильева и Гаврилина, едва выдержав чтение мною для них приведенного выше письма (ощущение действительно омерзительное), единодушно заявили, что эта бумага является гнусным поклёпом на Алентаева и что автор письма Петров решил оклеветать хорошо известного им человека [Б].

Итак, работавший 8 лет назад в подчинении у Богданова умелый руководитель и хороший человек Алентаев стал вдруг взахлёб рассказывать о своём бывшем начальнике несусветные вещи, носившие явно отрицательный, тенденциозный характер, нацеленный на то, чтобы опорочить объект критики. Следует отметить, что с марта 1953 года ГУ-ШОСДОР перешёл из ведения МВД СССР в Министерство путей сообщения. Значит, к моменту написания письма Апен-таев уже больше года не являлся сотрудником органов внутренних дел, и для него получение подробной информации из этого достаточно закрытого ведомства являлось в определённой мере затруднительным. В открытых публикациях тех лет, в частности в ленинградских газетах, о которых в письме шла речь, никаких широких освещений служебной деятельности Богданова не делалось. Следовательно, КТО-ТО

дал Алентаеву (и, очевидно, не ему одному) пикантные подробности о жизни объекта, подлежавшего общественной дискредитации. Вполне допускаю, что полученные Фёдором Григорьевичем негативные сведения столь сильно поразили его, что вмиг развенчали известный ему образ бывшего начальника главка. В связи с этим у находившегося на отдыхе человека возникла естественная потребность выговориться и поделиться с добросовестным слушателем сведениями, весьма его поразившими. Интересно, что в письме ни разу не был упомянут ГУШОСДОР, о работе в котором вместе с Богдановым начальник одного из важнейших отделов Алентаев мог бы рассказать наиболее подробно, причём изложить собственное мнение, а не повторять чужие слова. Кстати, полтора года работы в ГУШОСДОРе Николай Кузьмич всегда вспоминал как один из наиболее светлых этапов своей служебной карьеры. Довольно часто, когда мы ехали на машине, отец показывал места, где в его бытность в главке строились участки дорог, возводились мосты, обустраивались зелёные насаждения и др. Чёрный негатив из этих лет плодотворной работы, где политики имелось мало, извлечь было трудно, и потому в компромате на Богданова ГУШОСДОР никогда не упоминался.