311. Повесть

Он выгреб из квартиры почти всё. Оставил холодильник, телевизор да мебель. Румынская стенка, табуретки, кухонный стол, неподъёмный стол-раскладушка в зале. Пропахший старухой диван без раздумий разобрал, отнёс на помойку. Перевёз из дома (оттуда, где раньше был его дом) раскладное кресло-кровать. Оставил ещё книги в румынской стенке. С детства его приучили уважать книги – вот и не поднялась рука выбросить. Их у тётки было немного. Собрания сочинений Дюма и Тургенева, несколько потрёпанных томиков «Школьной библиотеки» (Илья отметил тоненькие «Рассказы о животных» Сетон-Томпсона – у него в детстве были такие же, читал взахлёб) да маленькая подборка растрёпанных книжек о партизанском движении Брянского края – тёткин муж был партизаном, сгинул в лесах, сражаясь; детей нажить не успели, а больше замуж она так и не вышла.

Илья в который раз огляделся. Побитые временем обои в цветочек. Облезлый оргалитовый пол. Засаленные углы. Даже после генеральной уборки и выброса хлама однокомнатная конура угнетала. Сразу видно: жильё одинокой, больной пенсионерки.

– Ладно, привыкну, – пообещал себе вслух Илья. – А со временем можно и ремонтик косметический…

Он поставил сумку на кресло, открыл, стал разбирать.

Один он раньше никогда не жил. Детство и юность – с родителями. Потом, сразу после института, женился на Светке. Родился ребёнок – дочка Кристина. Поначалу жили гуртом, три поколения вместе. Благо квартира трёхкомнатная. Пару лет спустя в порядке очереди (не без помощи отцовского блата) получили малосемейку. Стало теснее и темнее, зато без «стариков» с их поучениями молодой паре задышалось свободнее.

Дочка взрослела, жизнь шла своим чередом. В восемьдесят седьмом родилась младшенькая – Полина. У Светы тем временем умер отец, и мать-пенсионерка перебралась к своим престарелым родителям в деревню. Освободилась двухкомнатная квартира, куда семья недолго думая переехала.

Мир вокруг менялся пугающе. Погоня за заработком и угроза неустроенности привели к разладу. После рождения Полины половая жизнь сошла на нет. Дети росли, а муж с женой стали жить как соседи по коммуналке. Раздражали друг друга, но внешне поддерживали сдержанный нейтралитет.

Илья менял места работы дважды, а то и трижды в год – крутился как мог. Светка пробовала устроиться, но раз за разом неудачно – и они решили, что пускай лучше остается домохозяйкой: готовит, стирает, детей воспитывает.

Илья всё чаще задерживался допоздна. То работы невпроворот, то руководство постановило закатить сабантуй – в честь праздника, жирный контракт отметить, а то и просто так, без повода.

Фирма ООО «Горстроймашснаб» (что бы это ни значило) стала для Ильи шестым местом работы с развала Союза. Молодым предприятиям трудно было удержаться на плаву. Свирепая конкуренция, рэкет, менты, налоговая… Первые две-три приличных выручки – и охотнички до чужого тут как тут. Потому с зарплатой везде туго.

В «Горстроймашснабе» Илье дали должность коммерческого директора. Казалось бы, солидно. Но цены росли как на дрожжах, денег едва хватало, а бывало и так, что получку два-три месяца задерживали. Вечерами после работы приходилось таксовать – если силы оставались.

У генерального была секретарша – Нинка. Двадцать шесть лет, самый сок. Миловидная, стройная шатенка. Незамужняя. Общительная, кокетливая. Илья ей сразу приглянулся. Попался на крючок. Дальше – бурный роман, тайные встречи.

Дома становилось всё противнее. Не первой свежести супруга, подростковые выкрутасы старшей дочки, капризы младшей, постылый быт. Илья всё чаще наведывался к Нинке, а Светка будто бы не замечала. Любящая женщина всегда за километр чует измену, а тут… полное безразличие.

Последней каплей стал поздний вечер сентября, когда четырнадцатилетняя Кристина, возвращаясь в подвыпившей компании сверстников со школьной дискотеки, расцарапала лицо патрульному и загремела в отделение.

Повезло, что пострадавший мент оказался мужик свойский, понимающий. Пошёл навстречу, как говорится. Постояли с Ильёй на крыльце, покурили, пожали друг другу руки. Разошлись с миром.

Домой Илья возвращался с твёрдым намерением назавтра съехать к Нинке. «Это не моя жизнь», – снова и снова прокручивалось в голове.

Нинка оказалась хороша для тайных встреч, но не для совместного быта. Вместе в четырёх стенах пара не протянула и полгода. Шарм улетучился, словно и не было его. Не срослось. Пришлось съехать к матери. А вскоре умерла её сестра, тётка Люба. Сама бездетная, она завещала приватизированную квартиру ближайшей родственнице, а та сразу отписала своему сыну.

Брянск город хоть и не густонаселенный, но сильно размазанный: районы-кварталы разбросаны, много частного сектора, жилые массивы прорежены оврагами, лесополосами, ветшающими дачными посёлками, пустырями, болотами. Триста одиннадцатого квартала Илья толком не знал – тётку навещал до неприличия редко, а больше ему тут появляться до сих пор было незачем.

– Надо бы как-нибудь осмотреться, – подумал он вслух, глядя в окно. Прислушался к мерной дроби дождя по отливу и добавил: – Когда посуше будет.