33 квадратных метра. Рэкет

На даче Звездуновых, тем временем, кипела работа. Мама и сынулька перебирали крыжовник. Мама — в мисочку, Андрюша — в рот. А бабушка рассказывала им одну историю из своей бедной событиями, но богатой воспоминаниями жизни:

— … Так вот соседка-то ихняя к тому мужику ушла, у которого дети остались, после того, как его жена сбежала с офицером на Дальний Восток…

— Я уже ничего не понимаю, — пожаловалась мама, — кто с кем куда сбежал?

— И плохо, что не понимаешь! — сердито сказала бабушка. — Поймёшь, когда уже поздно будет!

— Когда это поздно будет?

— А когда Серёжка твой сбежит!

— С офицером? — спросил Андрюша.

Но папе в этот день не суждено было бежать с офицером. Заскрипела калитка, и он показался на дорожке, ведущей к дому.

— Вот и вернулся папка ваш! — радостно закричал он издали.

— С Дальнего Востока? — спросил Андрюша.

— Почему с Дальнего Востока? — папа подошел к столу под березками, за которым сидели домочадцы.

— Потому что пропадал три дня неизвестно где! — сердито сказала мама.

Но папу в этот день ничто уже не могло смутить. Загадочно улыбаясь, он снял с плеча тяжелую сумку и грохнул ее на стол так, что миски с крыжовником подпрыгнули.

— И поддатый опять приехал! — безошибочно определила бабушка.

— Не поддатый, Клара Захаровна, а жизнерадостный! — папа раскрыл сумку и вынул из нее надкушенный батон докторской колбасы. — Может у человека быть радость? Могут человеку, например, зарплату прибавить?

— Человеку — могут, — вздохнула бабушка. — А мы уж и не доживем, наверное…

— Дожили, Клара Захаровна, к сожалению!

— Ой, Сережа! — обрадовалась мама. — Неужели прибавили?! А на сколько?

— Навсегда! Ха-ха! — папа продолжал вынимать из сумки подарки: плоскогубцы, нож для чистки маракуйи, фарфоровый подсвечник в виде голой женщины и другие необходимые на даче вещи.

— Не боись, мать! — приговаривал он. — Хватит тебе и на шпильки, и на… ружье! Мне.

И на патроны… Кларе Захаровне. Ха-ха! Шучу пока.

Андрюша, поглядев на вырастающее на столе благосостояние, решил взять быка за рога:

— Пап, дай денег!

— А это еще с какого пуркуа? — папа был сторонником спартанского воспитания, а чтоб спартанцы детям деньги давали — таких фактов в истории не сохранилось. — Вот начнёшь сам зарабатывать, тогда бери, сколько унесешь!

— Ладно-ладно! — захныкал сынуля. — Выйдешь на пенсию, попросишь у меня денег…

Папа отложил сумку в сторону. Воспитывать сына он был готов с утра до вечера.

— А я твоей бабушке на пенсии, по-твоему, не помогаю?

— По-моему так не очень-то, — быстро вставила бабушка.

Папа повернулся к ней.

— А что ж вы, Клара Захаровна, до сих пор с голоду не померли, если вас не поят, не кормят?!

На это у бабушки всегда был готов ответ:

— Не дождетеся!

4

У каждого сынули, живущего с родителями на даче, обязательно есть свое укромное, скрытое от посторонних глаз место, где-нибудь в дальнем углу сада, в кустах у забора. Здесь можно уклоняться от сельхозработ, хранить разные нужные вещи, например, папины сигареты и журнал с тетеньками. Нет более удобного места для выстругивания оружия и боеприпасов, для второго завтрака шоколадом после первого, бабушкиного — бессмысленной гречневой кашей. Наконец, должно же быть у человека место, где он может просто подумать о нелегкой своей жизни!

Андрюша, обиженно сопя, прополз зеленым тоннелем в свою смородинную крепость. Здесь было очень уютно. Сквозь щели в заборе простреливалаясь вся тихая дачная улочка, а сквозь просветы в кустах смородины можно было контролировать передвижения противника по огороду. Вот если бы еще вкопать бревна и переплести их лианами, мечтал сынуля. Как у Робинзона Крузо. И чтобы они разрослись, превратились в сплошную стену джунглей с белоснежными и алыми цветами орхидей. Тогда бы его никто здесь не нашел! Не хотят давать денег — и не надо! Пусть папа сам теперь выкапывает свой бассейн и тромбует теннисный корт! А ему и здесь хорошо.

Андрюша не заметил, как его суровые мысли перешли в тихие всхлипывания. Что за дела, в самом деле! Как можно не давать человеку денег, когда они ему так нужны!

— Здорово, пацан!

Андрюша вздрогнул. Голос раздался прямо посреди его неприступной крепости, отрезанной от всего мира толстыми бревнами изгороди, колючими лианами и тысячами миль океана, отделявшими необитаемый остров от ближайшей суши.

— Здорово, говорю!

Голос шел, казалось, прямо с неба. Сынуля посмотрел вверх и увидел торчащую над забором голову. Голова принадлежала плохо выбритому мужчине в черных очках и низко надвинутой на глаза кепке. (Ах, если бы здесь был папа! Он бы сразу узнал эти черные очки, да и всю голову целиком!)

— Здорово, дяденька. — буркнул сынуля, утирая нос.

Голова хрипло расхохоталась:

— Да ты чё, какой я тебе дяденька! Мы ж с тобой из одного класса, почти! Только школы разные. У тебя какая?

— Двести первая. Девятый «А».

— Ну вот! — веселился дяденька. — А у меня двести вторая. Пункт «Б»! Так что ты меня запросто, Михой зови. Вот, смотри, у меня и рогатка есть!

— Рогатка хорошая, — сынуля со знанием дела осмотрел оружие. — А вот вы чего-то очень уж старый…