40 000, на Геене

– Они погибли? – спросил Флорио. – Нет. Паника у населения прекратилась. Это видно из этих сообщений. – Рука Флорио похлопала по пачке бумаг. Если раньше у меня не было оснований поддерживать решение Бюро, то теперь они есть. Вот они. Мир прошел через потрясение, и сейчас сформировались две колонии. Одна их них может наблюдаться с Базы. Обе колонии выжили благодаря нашей помощи. Мы сбрасываем людям зерно, одежду, инструменты. Кроме того...

– А те, кто пришел к ограде?

– Вы позволили им войти?

– Мы развернули пункты медицинской помощи и снабжения продовольствием.

Флорио нахмурился, перелистал бумаги.

– Ваши дальнейшие действия должны быть такими – наблюдение без вмешательства. Никакой программы развития культуры. Никакой. За пределами периметра не должно быть огнестрельного оружия. Никаких технологических материалов, кроме записывающей и регистрирующей аппаратуры.

Наступила тишина.

– Необходимо продолжать исследования, – продолжал Флорио. – Мы еще никогда не встречались с ситуацией, когда человек отступает перед адаптирующейся жизнью, жизнью, которая ломает все критерии. Трагедия Геены неоспорима. Это трагедия и с точки зрения людей и с точки зрения калибанов. На планете столкнулись права ее коренных обитателей и права людей. Положение осложняется тем, что живущие здесь люди не находятся под охраной законов Альянса. Да, это вопрос этики. Я согласен. И Бюро согласно. Но и закон, и этика – это универсальные понятия. Люди и калибаны могут сосуществовать. Мы слишком поздно поняли эту возможность. И теперь это требует изменения политики. Однако остается главный вопрос – можем ли мы с очевидностью говорить о существовании разумной жизни?

Предположим – только предположим – что в наших исследованиях вселенной мы встретим существа, которые невозможно определить как разумные с точки зрения наших определений... Как нам поступать в таком случае? Геена хороший полигон для исследования такой ситуации.

Придет время, когда мы войдем в контакт с теми, кто находится в контакте с калибанами. Когда-нибудь такой конгломерат войдет в Альянс. Как составная часть.

– При этом будут гибнуть люди...

Это произнес кто-то из службы безопасности. Флорио спокойно, но твердо встретил взгляд оппонента.

– Этот мир принадлежит самому себе. Мы ничего не можем указать ему. Ничего не можем сделать. Мы не можем дать ему технологию, даже самую примитивную. Он должен развиваться сам по себе. Станция будет получать снабжение из космоса, но не от жителей планеты.

– Но жизнь людей, – снова сказал тот же человек.

– Замкнутый мир, – ответил Флорио. – В замкнутом мире жизнь идет по своим законам. Этим законам подчинены и появление новой жизни, и гибель ее. К следующему году должна быть прекращена всякая помощь – помощь в продовольствии, в медицине, помощь в технологии, помощь во всем.

Снова наступила тишина. Никто ничего не сказал.

22. Год 90, день 203

Поселение Клауда

Калибаны пришли в деревню, которую они построили на юге, и принесли с собой ужас.

Но хижины устояли. Подкопов не было. Сначала появились серые, а затем, разрезая воду реки, пришли и коричневые.

Их остановилось все больше и больше. Люди не сопротивлялись, не стреляли из луков. Они прятались в хижинах и старались не слышать, как калибаны приходят по ночам, выстраивают насыпи, замыкают их, формируя Узоры.

Калибаны не разрушали сады, которые посадили люди. Их целью была деревня. И даже днем в деревне шмыгали ариэли и грелись под солнцем серые калибаны.

– Они пришли к нам, – сказала Элли, – чтобы мы стали такими, как Джин.

– Мы останемся здесь, – сказал старик. – Они не позволят нам уйти. Да нам и идти некуда.

Это была правда. У них были сады. Да и идти было некуда.

23

Поселение на реке Клауда

– Они прилетели с Сытина, – сказал Дин при свете очага, который был единственным источником света в их общей хижине. Отблески огня прыгали по лицам молодых и старых, которые собрались здесь. Дин много рассказывал этим людям – холмерам и горожанам, которые собрались здесь, в одной деревне, под одной крышей, и которые никогда не бывали в домах, где жили люди с Базы. Здесь сидела Элли, Клауд с обычным хмурым выражением лица, Дал, Пиа и молодой Тал, угрюмый, как взрослые. В хижине находилось двадцать человек, а те, кто не поместились, толпились на улице. Они пришли послушать того, кто читал книги. Он мог разъяснить им то, что сами они не могли понять. Клауд ценил этого парня. Пиа пришла в его постель и называла его «мой Дин», гордясь им, как своей собственностью.

Это был счастливейший период в жизни Дина. О нем заботились, его уважали, его слушали, принимали его советы. Он по-своему любил их, и они тоже любили его. Особенно Пиа. Клауд и Дал усыновили его, Элли часто говорила с ним о прошлом. Тал очень любил слушать его рассказы. Вся деревня собиралась слушать его.