Читаем 40 градусов в тени полностью

Как-то Игорь увидел, что в Москве появился коньяк «Камю», который стоил баснословно дорого. По возвращении домой он попросил Сашу, собиравшегося на сессию в Литературный институт, привезти бутылку этого коньяка.

Приехав, Саша сказал:

– «Камю» не мог достать, продают только «Самуе».

С тех пор, даже уже живя в Израиле, Игорь с Даной говорили:

– А не выпить ли нам по рюмочке «Самуса»?

Другим близким другом был Кирилл Шишкин, доцент ЧПИ и по совместительству местный поэт и прозаик.

Дана с дочкой часто ездила отдыхать летом в Пярну, очаровательный эстонский городок на Балтике. Пару раз Игорь ездил с ними, но больше недели не выдерживал – море было слишком холодным. Дана всегда останавливалась у одинокого пожилого эстонца Арнольда, который был красногвардейцем во время революции и воевал вместе с будущим маршалом Жуковым. Арнольд поддерживал контакты с маршалом до самой смерти последнего. Игорь с интересом рассматривал домашнюю утварь Арнольда: гладильную машину, соковыжималку «Тутти-Фрутти», кофеварку и другие вещи, сделанные в 1930-х годах в Германии, Швеции и Финляндии. Как-то Игорь заметил, что Арнольд всегда сидит возле чайника, стоящего на газовой плите, во время кипячения воды. Когда он поинтересовался, зачем это надо, Арнольд объяснил, что он боится пропустить момент кипения и тогда дальше газ будет расходоваться зря.

Однажды к Игорю обратился председатель институтского ВОИР (Всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов) и предложил ему поехать на всесоюзный семинар в Баку по АРИЗ (впоследствии ТРИЗ).


Коммент-эр: АРИЗ (ТРИЗ) – Алгоритм (Теория) решения изобретательских задач, который в 1946 году начал разрабатывать советский патентовед Г. С. Альтшуллер со своим товарищем Р. Б. Шапиро.

Это по сути своей комплексная программа, основанная на законах развития технических систем, предназначенная для анализа и решения изобретательских задач и представляющая собой описание последовательности изобретательского процесса, которое может взять на вооружение каждый человек. Алгоритм решения изобретательских задач отличается высокой гибкостью: разные задачи решаются разными методами, зависящими не только от условий задачи, но и от знаний и опыта изобретателя. С 1990-х годов начался период признания ТРИЗ за рубежом, в крупнейших странах мира. Также Генрих Саулович Альтшуллер (литературный псевдоним Генрих Альтов) являлся одним из ведущих отечественных писателей-фантастов 1960-х годов.


Игорь прилетел в Баку в октябре – наверное, самое прекрасное время года в тех краях. Вторым делегатом от Челябинской области был старый ленинградец, эвакуированный в Челябинск во время войны, Владимир Трусов, который окончил еще до революции Петербургский политехнический институт и Петербургскую консерваторию.

Занятия на семинаре проводил сам Альтшуллер, и Игорь имел удовольствие наслаждаться в течение недели общением с двумя интереснейшими людьми – Альтшуллером и Трусовым. Перед отъездом он написал «Поэму об АРИЗе» и подарил ее Генриху Сауловичу. Тому она очень понравилась, и он активно цитировал строчки на заключительном банкете. По возвращении в Челябинск Игорь тепло благодарил их председателя ВОИР за прекрасную поездку.

Профессор часто бывал в командировках, и многие мероприятия ложились на хрупкие плечи Даны. Выручали, как водится, бабушки и дедушки.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное