5/4 накануне тишины (СИ)

Степанида не удивилась, а пошла на кухню и накрыла стол для одного человека. Потом, так же без слов, стала стелить бродяге постель в другой, боковой, комнате — и вздрогнула.

Она — почувствовала — его — дочь — что — он — отец — здесь — здесь — волновался — Цахилганов.

Но Степанида обернулась на взгляд: у порога стоял бродяга.

— Вы мне подстилку, пожалуйста, бросьте. Грязную. У батареи. Где тепло… Не надо белья, — сухо сказал он. — На чистом нельзя мне.

Степанида посмотрела на него пристальней:

— У вас вши? Или блохи?

Да туберкулёз у него, не мог вымолвить Цахилганов, гнать его надо подальше.

— Как вам объяснить? — бродяга морщился и вздыхал. — Я семь лет без дома. Если я высплюсь на чистом, я… опять почувствую себя человеком.

— И что? Это смертельно?

— Да. Тогда мне конец… Начну жалеть себя. И уже не смогу, как прежде. Трудно мне потом жить будет. Под забором. Даже невозможно. Вот, пальто я брошу на пол. Довольно этого…

— Ну, что вы, в самом деле? — осердилась Степанида. — Спите здесь, не привередничайте. Как постелю, так и постелю. Хотите — помойтесь. Я всё после вас вычищу с хлоркой в любом случае.

— …Не стелите мне белых простыней! — пятернёю скрёб растрёпанную бороду бродяга и кособочился. — Сдохну быстро после этого. Не лягу я на чистом! Нельзя мне…

Крендель разговаривал в другой комнате по сотовому, на пороге томился бродяга. Степанида явно не знала, что делать, и стояла, насторожённая:

— Где же я вам грязное найду?

567

— Так, — стремительно вошёл Крендель. — Всё включилось. Радуйся.

— …По какому плану? — нахмурилась Степанида. — Который из них начат?! Говори толком.

— А, ну да… По плану «Пересвет».

Нервничая, Крендель стянул с себя панаму:

— «Пересвет», когда у тебя свадьба… Готовность всех звеньев перепроверяется, они позвонят ещё раз.

Душа Цахилганова уже поняла всё, но будто остекленела в бесчувствии.

— Ну, что? Хорошо! — кивнула Степанида. — План сложный. Но там отход разработан надёжно. Значит, в резиденции… Придётся надеть то платье. Чёрное, с вырезом на спине. Бр-р! У меня в нём даже копчик зябнет…

Цахилганов — не — успел — не — успел — изменить — ничего — в — себе — а — значит — в — мире — и — вот — теперь — кто-то — выдвигает — против — гнезда — крамолы — его — бледненькую — Степаниду —

— Надо же, именно сегодня. Как некстати, — всё пожимал плечами Крендель. — Может, ещё сорвётся у них эта многоходовка? Ну, кого-то на месте не окажется… Слушай, откажись! У тебя две дублёрши. И… день свадьбы у нас!

— Какие дублёрши?.. С плеча? На пороге лифта? Через систему зеркал?

— Да, будет нам свадьба…

Однако, спохватившись одновременно, Степанида и Крендель уставились на бродягу.

568

— …У нас важная деловая встреча, — сказала Степанида Потапу. — А вы оставайтесь здесь. И не обращайте внимания на наши сборы. Живите, сколько вам нужно.

Связать бы Степаниду простынками, запереть на замок… Но тело Цахилганова — там, валяется в холодной клетке заграничного производства…

— Нет. Я пойду лучше, — бродяга торопливо направился к выходу. — Пойду. Откройте. Скорее.

Кренделю было уже не до Потапа. Он обшаривал свадебный свой пиджак, висящий в прихожей.

— На, возьми, брат… Извини.

— Кто мне их поменяет? — отмахивался бродяга от долларов. — Менты отнимут. Или свои на другой же день бить начнут.

— Зачем? — не понимал Крендель.

— Заставлять станут к вам идти, за деньгами. Не надо.

— Да оставайтесь! — настаивала Степанида. — Что вы всё усложняете, как бешеный?.. Стойте! Вы кто, Потап? Ну, кем вы были до вашего паденья?

Бродяга мучился. Он норовил отвернуться, пропасть, исчезнуть — стесняясь женского пальто с истёртым цигейковым воротом, растрескавшихся ботинок и, особенно, запаха,

— тошнотворного — тоскливого — запаха — нищеты — беды — крушенья…

— Система такая была — «Каскад», — окончательно сконфузился он. — Мощнейшая система электронной связи, которая прошивала весь Союз. Распалась система. Распался институт. Распался — я… Мы — распались… Зарабатывать перестал. Семью потерял и… чтоб не мешать… Я — обыкновенный, слишком обыкновенный, учёный. Эсэнэс. Был я!

Когда-то.

569

— Почему вы не сопротивлялись? — строго спросила Степанида, перебирая флаконы у зеркала.