5/4 накануне тишины (СИ)

— Ла-а-адно! Стыдливая, тоже мне. И ей достанется, не бойся… И мне, и тебе, и ей. На толкучке за одну эту ампулу знаешь, сколько дают? Мы в терапии всегда так делаем. И ничего.

Если время дурное, что же не брать?

— …Нет. У нас нельзя, — зарделась девица. — Мария сразу поймёт. И убьёт. А если ещё Барыбин проверит?.. Здесь — даже не думайте. Наше начальство строгое… Вы коробки не трогайте, я сама ампулы вскрою.

576

Кудрявая села на кушетку и откинула волосы лёгким, заносчивым движеньем.

— Правильно! — сказала она презрительно. — В строгие они теперь все записались. А какое пьянство-гулянство по молодости творили? Они все?

Она показала пальцем в сторону кабинета Барыбина — и на Любу.

— …И жёнами менялись. Стиляги… И дети у них все подменные, не пойми чего. Нет, народ всё знает! Про их балы… Вот у этого, который из Москвы приехал и тут сычом сидит, сын есть, низколобый такой. Так этот сын при Барыбине растёт. А девчоночка ихняя… — указала она на Любу. — Девчоночка-то ихняя, откуда, ты думаешь, взялась? Не знаешь, чья она? Вот то-то. А я скажу. Иван Павлыч Яр, из ссыльных который, в шахте-то при аварии остался, в пожаре? Она — внучка его родная… Скрывают все, конечно, про девчоночку эту, а людям известно… Сноху у Иван Павлыч Яра на вентиляционной тогда привалило. А сын в штреке, около скважины дренажной, взорвался. В одной смене все они погибли. И девчоночку полугодовалую на бабку немощную оставили. А тут эта её сразу сцапала, готовенькую. Вот эта самая, из диагностики. И за свою дочь рожоную её считает, людей дурит…

Любовь дышала всё труднее,

— ему — больно — больно — ему…

— А вдруг она слышит? — обеспокоилась девица.

— А хоть и слышит? Чего она нам сделает?…Поздно! Отгулялась.

577

Молодая торопливо подпиливала, отламывала шейки ампул, уводя глаза в сторону. Кудрявая косилась на Любу:

— Деньгам счёта не знала. При муже крутом… Не рожала, не мучилась. Вот как они свои фигуры берегут,

— хотя — какая — уж — теперь — фигура!

— …Он богатый, а она лоскутом от старой простынки повязана, — сочувственно сказала девица про платок с клеймом «РО» на виске.

— Прибедняются! — ответила кудрявая, поднимаясь с кушетки. — Да не жалей ты их! Они целую жизнь прожили на чёрной икре, на коньяках с ликёрами. А теперь им же — лучшее лекарство! Нет, справедливость-то где?!. Ну, что? По сколько ампул берём? Давай — хоть по одной за дежурство,

— потерпит — эта — медичка — никуда — не — денется…

Молодая молчала, прервав своё занятие.

— Эх ты, простота! — похлопала её по плечу кудрявая. — Барыбина бояться нечего… Его мальчишка — наркоман, разве зря тут шныряет? Вот и прикинь: на нас подумают — или на кого?.. А главврач давно Барыбина выгнать хочет. Не знает только, за что,

— за — недостачу — этих — самых — ампул — и — уволит…

Но тут дверь распахнулась.

578

На пороге, крепко уперев красные кулаки в бока, стояла Мария.

— Ах, ты… Прошмандовка ты терапевтическая, — негромко сказала она. — А ну, вон отсюда. Лучше сама я нынче отдежурю, но чтоб тебя я больше здесь не видала!.. Взашей тебя вытолкать, лахудру? У, торгашка!.. А мне шепнули про неё, да я не поверила —

разве такое воровство может быть?..

Мария, тяжело переваливаясь, прошествовала к Любиной постели. Она уже не глядела, как кудрявая медсестра, обиженно поджав губы, вылетела из палаты, а поправляла одеяло и поругивала некрасивую девицу.

— Ты почему сразу не пошла ко мне?! Стоит, как овца, слушает эту выдру. Запомни на всю жизнь: если человек на других грязь вёдрами льёт, вот от этого человека ты грязи как раз досыта сама и нахлебаешься…

Она проверила упаковки с лекарствами и отошла к окну, вздыхая:

— Давно им Барыбин мешает… Не продажный он! Для рынка не подходящий… Да кто же это здесь пластилин-то расковырял? — поразилась Мария — и замерла надолго, глядя в степь,

какая неспокойная погода нынче, солнечные пятна бегут, перемещаются, дрожат, сгоняют их быстрые тревожные тени, круговерть, круговерть везде…

— Не вздумай кому говорить, — прибавила Мария через время, не оборачиваясь, — про то, что здесь слыхала! Поняла? Про девчоночку, главное… молчи крепче…

Придёт срок, сама узнает. Девчоночка. Какого роду-племени она…

579

Душа Цахилганова, однако, ничего этого воспринимать не могла, поскольку медленно, неуверенно возвращалась в своё тело, запертое никелированной дверцей под номером двенадцать.

Пару часов назад, бестолково вертя различные ручки, в камерах нечаянно установили иную температуру. И Цахилганов ощущал теперь невнятную боль в затылке, от которой натягивало и словно перекручивало мышцы шеи. Он хотел бы подстегнуть его, своё тело,

к какому-то немедленному,

резкому действию.