50 знаменитых больных

Сексуальность у Кафки пробудилась поздно, и эта сфера жизни, скорее, пугала его. В шестнадцать лет юноша расспрашивал родителей, как избежать опасностей, возникающих при половых контактах. Отец дал ему совет посещать проституток (прошло десять лет, прежде чем Кафка им воспользовался) и заниматься мастурбацией. Франц понял — отец лишний раз подчеркивает его греховность, советуя ему совершать поступки, которые сам никогда бы не совершил. Он, оставаясь образцом недосягаемой чистоты, навсегда погружал своего сына в грязь. Это был приговор, страшный и желанный одновременно.

Когда Кафке исполнилось восемнадцать, он легко сдал экзамен на аттестат зрелости. В то же время он не ощущает в себе никакого призвания, а хочет избрать профессию, которая позволила бы ему относиться к ней с безразличием (все это напоминает симптомы апатии и аутизма при шизофрении). «Самое подходящее — юриспруденция». Впрочем, ко второму семестру он вполне ею пресытился и начал посещать курсы германистики. Наиболее предпочтительным решением для Кафки было бы полностью прервать университетские занятия, к которым он испытывал так мало интереса. Однако ему дали понять, что разумнее проявить больше прилежания. Он снова взялся за опостылевшую юриспруденцию. Докторские экзамены проходили с ноября 1905 по июнь 1906 года. Кафка сдал их без особого блеска. Так закончился один из самых бесцветных эпизодов его жизни.

В университете Кафку безотчетно тянуло к «Галерее лекций и чтений немецких студентов». Это была ассоциация либерального толка, в которой состояло наибольшее число университетских студентов-евреев. В «Галерее» иногда предоставляли трибуну студентам. 23 октября 1902 года один из них прочитал лекцию о судьбе и будущем философии Шопенгауэра. Кафка пришел послушать ее, и этот день стал, может быть, наиболее важным в его жизни.

Лектором был Макс Брод. После лекции Брод и Кафка прошлись по улицам города, споря друг с другом, и это стало началом дружбы, которой не суждено было больше прерваться. Чтобы жить, Кафка нуждался в ком-то более сильном, более мужественном, чем он, — ему нужна была подпорка. В сущности, Кафка уже пристроился в стороне от магистральных дорог, на обочине жизни, с которой взаимодействовал через посредника — Макса. Макс Брод стал «окном на улицу», в котором нуждался Кафка. Между ними мало сходства, но они превосходно дополняют друг друга. Без Макса Брода имя Кафки осталось бы неизвестным; но кто может утверждать, что Кафка продолжил бы писать, не будь рядом Макса?

Тогда же Кафка впервые был близок с женщиной. «Все было очаровательно, возбуждающе и омерзительно…» И снова — привычное противоречие, которое позднейшие исследователи рассматривали как симптомы амбивалентности и амбитендентности при шизофрении. Постепенно омерзение и чувство собственной «грязности» начинают преобладать — плотские утехи без брака греховны, они невозможны в «чистом» мире. Чувственная сторона жизни Франца Кафки оказывается парализованной.

В 1906 году Кафка становится доктором права. Едва освободившись от университетских забот, он на несколько недель поступает на работу к одному пражскому адвокату. Франц вынужден в течение года (1906–1907) проходить стажировку, обязательную для всех, кто идет на государственную службу, — сначала в земельном, потом в исправительном суде. Затем он поступает в итальянскую страховую компанию «Assicurazioni Generali», где проработал всего несколько месяцев, так как плохо переносит требуемые ритм и темп работы. В 1908 г. Кафка переходит в Агентство по страхованию рабочих от несчастных случаев. Там-то он нашел подходящую службу и оставался на ней до тех пор, пока болезнь не заставила его отказаться от какой бы то ни было работы.

В Агенстве Кафка работает полдня — после 14 часов он свободен, и это верх его чаяний. К сожалению, этот распорядок оказался не так хорош, как казалось Кафке: посвящая послеполуденное время сну, а большую часть ночи литературной работе, он быстро разрушил свое здоровье и усугубил невроз.

В это время дружба с Максом Бродом стала нерасторжимой. Они виделись каждый день, зачастую по нескольку раз в день. Это было время посещения кабаре и кафе-шантанов, тесных знакомств с обслуживающим персоналом. Время от времени Кафка сообщает в своих письмах, что ходил к «гейшам». Короче, жизнь перестала быть невозможной. По крайней мере, внешне, поскольку в то же время его здоровье ухудшается, он жалуется на головные боли и расстройство пищеварения. Демоны не дремлют, они лишь выжидают момент, чтобы появиться снова.

В эти же годы произошла встреча, оказавшаяся очень значимой для Кафки. В своем «Дневнике» он вспоминал ее, окутывая большой таинственностью. Не сохранилось имя той женщины; известно лишь, что она была значительно старше Кафки. Семь лет спустя у него была вторая встреча, на этот раз с юной девушкой. Кафка в своих письмах потом всегда объединял эти эпизоды, оба совершенно целомудренные, считая их единственными реальными связями, которые когда-либо имел с женщиной.