50 знаменитых чудаков

Старшие братья Рябушинские обратились к московскому генерал-губернатору с просьбой установить опеку над расточителем, который наносил ущерб всему семейному делу. И эта просьба была удовлетворена. Николая признали недееспособным, он не мог без согласия братьев-опекунов распоряжаться своим имуществом.

Опека была снята, когда Николай Павлович вроде бы взялся за ум и в 1906 году занялся издательством богато иллюстрированного журнала «Золотое руно». Тогда братья разрешили ему, пользующемуся в обществе скандальной репутацией, тратить деньги, но уже на хорошее дело.

Сотрудничавший в журнале Александр Бенуа оценивал его издателя как «фигуру любопытнейшую, не бездарную, во всяком случае особенную». Николай Павлович публиковал под псевдонимом Н. Шинский свои стихи и прозу в «Мусагете» и других модных изданиях того времени, и конечно, в своем журнале.

«Золотое руно» – запоминающееся явление в мире искусства начала XX века, в течение нескольких лет именно этот журнал был одним из центров русского символизма. В разное время здесь печатали свои работы художники К. Коровин, В. Серов, П. Кузнецов, М. Сарьян, писатели и поэты А. Блок, К. Бальмонт, А. Белый, В. Брюсов, A. Ремизов, И. Бунин, Д. Мережковский, 3. Гиппиус, B. Иванов, Г. Чулков и др. Издание пользовалось в России огромной популярностью. Всего за три года из печати вышло 34 номера.

Само название журнала определило его цель – упорные поиски того Золотого руна, которое скрывается не в какой-нибудь таинственной Колхиде, а здесь, в глубине русского народного духа. На страницах этого популярного издания пропагандировалась русская культура. Выставки «Голубая роза», устраиваемые журналом, знакомили россиян с новейшими направлениями в западно-европейском искусстве, а весь мир – с Михаилом Ларионовым, Натальей Гончаровой, Мартиросом Сарьяном, Павлом Кузнецовым. Следует отметить, что впервые в «Золотом руне» появились портреты В. Брюсова (работы Врубеля), Ф. Сологуба (работы Кустодиева), В. Иванова (работы Сомова), Б. Зайцева (работы Ульянова), К. Бальмонта и Л. Андреева (работы Серова), А. Белого (работы Бакста), а также автопортреты Врубеля, Бакста, Сарьяна, Нестерова, Кузнецова, Уткина и многих других.

Как видим, при всех своих чудачествах и недостатках Николай Павлович жертвовал большие деньги и на меценатскую деятельность. В отличие от Щукиных и братьев Морозовых, предпочитающих коллекционировать произведения художественного французского авангарда, Рябушинский поддерживал отечественное изобразительное искусство. Он вырастил плеяду молодых художников-символистов – П. Кузнецова, С. Судейкина, Н. Сапунова и др.: покупал их картины, находил им работу, устраивал грандиозные выставки их полотен в Петербурге, Москве, Саратове. Бабник и прожигатель жизни оказался предтечей русского Серебряного века в литературе и русского авангардизма в изобразительном искусстве.

«Искусство символично, – писал Н. П. Рябушинский, – потому что оно несет в себе символ, выражение Вечного во Временном».

Имея на руках громадные суммы (в том числе и часть отцовского наследства), он построил в Петровском парке Москвы уникальный загородный дом «Черный лебедь» в неоклассическом стиле (архитекторы В. М. Маянов и В. Д. Адамович). Здесь собиралась богема – известные художники, артисты, писатели, поэты, а также самые богатые и знатные люди Москвы. Для них, как утверждала народная молва, проводились «афинские ночи с голыми актрисами».

Об одном из кутежей очевидец оставил такие воспоминания: «…Кругом было «море разливанное»: в бетонных гротах пляшут полураздетые девчонки с Тверского бульвара, на бутафорских скалах, как после горной битвы, валяются вниз головой пьяные. Кто-то во фраке лезет на пальму обезьяной, кто-то в подтяжках плавает в бассейне за стерлядью, кто-то – почти голый – принимает душ под фонтаном. Немногие, кто уцелеет до утра, – те к «Жану», в извозчичий трактир: пить огуречный рассол с коньяком и целоваться с извозчиками – во имя народа…»

Дорожки виллы Рябушинского были обсажены пальмами, на клумбах цвели орхидеи и другие цветы. В саду пели заморские птицы с невиданно ярким оперением, распушив веером узорчатые хвосты, прогуливались павлины, бегали золотистые фазаны. У входа в сад был приготовлен саркофаг, как последнее пристанище Николая Рябушинского, у собачьей будки сидел леопард.

За строгим фасадом виллы скрывался изысканный интерьер: причудливая мебель, изготовленная по специальному заказу, с клеймом в виде черного лебедя, обтянутая парчой и шелком и пропитанная ароматными курениями; прекрасная роспись на стенах, выполненная художником Павлом Кузнецовым. На показ гостям была выставлена великолепная художественная коллекция: драгоценные фарфоровые вазы, фигурки драконов, привезенные хозяином с острова Майорка. Стены виллы были увешаны ценнейшими картинами. Черный лебедь красовался на бокалах и рюмках из тончайшего венецианского стекла, сделанных в Италии по заказу Н. П. Рябушинского. Все столовое убранство было с тем же вензелем: скатерти, салфетки, посуда, серебряные приборы.