8 ступеней к разгрому советской державы

А чего стоили бесконечные ожидания в приемной! Вызывают на заседание Политбюро и отрывают от дел министра, маршала, академика, они ждут три-четыре часа, пока их не пригласят в зал, где вопрос подчас занимал не более трех — пяти минут" [7.01. С. 169–170].

Личный секретарь М. С. Горбачева, а потом и начальник его аппарата вспоминает: "Обычно на заседания выносились один-два крупных вопроса, требующих широкого и всестороннего рассмотрения, и ряд мелких, которые часто не обсуждались вообще, а члены Политбюро, ознакомившись с проектами, соглашались их принять.

Зато основные вопросы "мялись" основательно. Инициаторам постановки их давалось время для доклада в зависимости от сложности проблемы, но, как правило, в течение 10–15 минут. После доклада автора проекта М. С. Горбачев предоставлял слово другим заинтересованным сторонам, особенно тем, кто имел замечания и возражения. Иногда подобные вопросы обсуждались 3–5 часов. Но это было скорее недостатком, чем достоинством.

Если до М. С. Горбачева заседания Политбюро завершались за 30–40 минут, то в последние годы они длились по 10 часов. Михаил Сергеевич с гордостью говорил, что теперь мы работаем по-настоящему. Но люди уставали, работоспособность снижалась, и дело не продвигалось.

Я не понимал подлинных причин многочасового сидения, как не понимали этого и некоторые члены Политбюро. Если вопрос подготовлен, его надо принять, если нет, поручить доработать. Но тут дело шло на юмор…" [7. С. 212–213].

Остальные высшие руководители, пришедшие в последнее время, были ничуть не лучше М. С. Горбачева, таким же, например, был В. А. Ивашко, его "правая рука" по партии, о котором пишут, как о человеке невероятного самомнения, способном часами балагурить на псевдоукраинский манер в самой неподходящей для этого обстановке [7.02. С.5].

И все-таки, возвращаясь к нашей основной теме, надо сказать, что вся суть и социализма в XX веке, и самой Советской России была не столько в тех заоблачных провозглашавшихся целях, сколько в самой сиюминутной повседневной жизни, пульс которой можно было прочувствовать ежедневно. В отсутствии безработицы, в стремительных достижениях, в штурме космоса, в характере Русского Труда и Интеллекта, в том, что и как делалось, а не что говорилось: "Необходимо точно знать, в чем именно заключалась коммунистическая социальная организация (…) советского общества. Знать научно, объективно (…)

Основу советского общества составляли организация системы власти и управления (а не экономика!) и ее положение в социальной организации общества в целом" [24. С. З].

При этом интеллектуальные возможности управленцев с годами приобрели существенный изъян. Если И. В. Сталин постоянно занимался управлением системой в сложной динамической среде, что подразумевает негативные внутренние и внешние воздействия, то его последователи, находясь в сходных условиях, делали вид, что внешняя среда не так уж и агрессивна, сдавая на деле одну позицию на мировой арене за другой, пока не пришло время сдать и самую последнюю. Управленцы 1950-х — первой половины 1980-х гг. утратили опыт работы в изменяющейся, динамической среде. Правда, некоторое беспокойство вносили конкуренты в борьбе за руководящее кресло, что, как мы понимаем, являлось во многом только субъективным фактором, ну и… погодные условия, "подводили смежники" и проч. Но все это не сравнимо с теми жесточайшими воздействиями, что проявились при перестроечных процессах.

При этом напомним, что партийный аппарат имел как бы стержневой характер (окончательно сформированный еще Сталиным) как в центре, так и на местах, он был фундаментом субъектов управления, однако по отношению к вышестоящим органам он уже становился объектом. Это уже была собственно не партия, а в известной степени легальная подсистема управления: "КПСС давно уже не была партией в том смысле, в котором употребляют это понятие европейцы. У них можно эти партии распускать, создавать, снова распускать.

Государство это мало волнует. У нас же, при наших просторах и обилии национальных проблем, исторически сложилось иначе: КПСС стала самой главной несущей политической конструкцией всего огромного государственного здания.

Значит, любые манипуляции с партией должны были бы непременно сказаться, так или иначе, на состоянии всего государства. А разрушение КПСС должно было бы иметь своим неизбежным следствием разрушение государства.

Догадывались ли об этом Горбачев, Яковлев и вся их братия, когда (…) крушили изнутри КПСС? Они не догадывались. Они точно знали" [39. № 49. С.5].

В начале "перестройки", когда предстояло только еще перевести систему управления в неустойчивое состояние, руководство страны только предпринимало первые шаги в направлении с неизвестным результатом.

"Подходящим примером может послужить здесь печальная судьба "прорыва" в области машиностроения, инициированного в 1985 г. с большой помпой Горбачевым и премьером его правительства Рыжковым. Под это начинание выпустили тогда гору совместных грозных постановлений ЦК и Совмина.