9 кошек, 9 жизней. Влиятельные люди и их прошлые жизни

Новый курс жарко обсуждался с самого начала его введения в действие. Его позитивной стороной была надежда, которую обрёл народ в самое тёмное время Америки. В сжатые сроки были предложены способы для разрешения острых проблем безработицы, но не обошлось и без негативных последствий. Во-первых, эти меры не стали эффективной экономической программой. К 1937 году экономика всё еще была в упадке, и корни многих социальных и экономических проблем, существующих в Америке сегодня, можно видеть (во всяком случае, отчасти) в политике Нового курса.

Например, в 1933 году Рузвельт фактически отменил в стране золотой стандарт. Это позволило политикам и банкирам манипулировать экономикой через монетарную и финансовую систему. Если бы страна придерживалась золотого стандарта, у нас не было бы такой ужасающей проблемы с дефицитом, которая существует сегодня.[86]

Новый Курс существенно расширил власть федеральной бюрократии. Либерализм в области налогообложения и расходования средств прочно утвердился в годы правления Рузвельта. Сегодня широко признано, что федеральное правительство часто является скорее проблемой, чем решением. Большинство людей признают необходимость какой-либо социальной помощи, но они также признают, что многие государственные программы просто вышли из-под контроля. Хотя неудачи правительственных программ сегодня не могут быть полностью возложены на Рузвельта, они имели свои корни в законодательстве Нового курса.

После начала Второй мировой войны Рузвельт упрочил американскую мощь и превратил страну в «арсенал демократии». Он победоносно провёл страну через Вторую мировую войну.

Черчиль, Рузвельт и Сталин в Ялте. 1945 год.

Рузвельт и Сталин

В определённой степени ключевыми в жизни Рузвельта явились его отношения с Иосифом Сталиным. Большинство историков согласно с тем, что он неверно оценил Сталина. Во время войны он пытался относиться к Сталину дружески. Он делал всё возможное, чтобы убедить его начать верить Западу. Его советник Аверелл Гарриман позднее написал: «Устанавливая тесные отношения со Сталиным во время войны, он хотел убедить кремлевских руководителей, что Россия, ставшая теперь признанной главной силой, может доверять Западу»[87]

.

Один из известных американских дипломатов нашего времени Джордж Кеннан писал:

«Я также имею в виду то, что Рузвельт был убеждён, что Сталин, несмотря на свой тяжёлый характер, был всё же человеком, подобно любому другому. И мы якобы не сумели наладить с ним хорошие отношения в прошлом только потому, что у нас не нашлось никого, кто бы обладал подходящими качествами отзывчивости и воображения, чтобы иметь дело с ним… и, если бы только Сталин оказался под влиянием убедительного обаяния кого-нибудь человека, типа самого Рузвельта, идеологические предубеждения растаяли бы, и Сталин легко пошёл бы на сотрудничество с Западом. Однако для таких предположений не было абсолютно никаких оснований, и они были совершенно недопустимы для государственного деятеля уровня Рузвельта»[88].

Рузвельт сказал своему давнему другу Уильяму Буллиту: «Думаю, если я дам Сталину всё, что возможно, и не попрошу у него ничего взамен, ибо благородство обязывает, он не предпримет попыток что-либо аннексировать и будет работать со мной во имя мира и демократии»[89]

.

Во время войны Рузвельт сделал много уступок Сталину. На конференции, состоявшейся в Ялте в феврале 1945 года, он не возражал против передачи Советскому Союзу части территории в Японии и Китая в обмен на согласие Сталина вступить в войну против Японии. Ялтинские решения позволили создать советскую систему правления в Польше, Чехословакии, Югославии, Венгрии, Румынии и Болгарии. Сталин согласился провести «свободные и ничем не ограниченные» выборы в Польше как можно раньше, но и после окончания войны они так и не состоялись, и власть осталась в руках просоветского марионеточного правительства.

Уинстон Черчилль и Рузвельт имели весьма разное представление о послевоенном устройстве Европы. Черчилль тайно мечтал основать Соединённые Штаты Европы (без Советского Союза) «с минимальными границами и свободой передвижения между странами»[90]. С другой стороны, Рузвельт в разговоре с Фрэнсисом Кардиналом Спеллменом сказал, что у него не было никаких угрызений совести по поводу того, что он оставил Европу Сталину. Он говорил, что европейцам придётся безропотно «терпеть российское господство, надеясь на то, что лет через 10 или 20 европейское влияние сделает русских более цивилизованными»[91]. Рузвельт проявил себя здесь высокомерным аристократом до мозга костей.

В глубине души Черчилль противился Ялтинскому соглашению — Декларации об освобождённой Европе. Но публично поддержал эти решения, чтобы не поставить под угрозу свой союз с Америкой.