А было это так… Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС

Об итогах состоявшихся выборов народных депутатов РСФСР и подготовке к Съезду народных депутатов РСФСР. Информация В.И. Воротникова: «Выборы состоялись 4 и 18 марта. Избрано 1029 депутатов (39 – должны избираться повторно). Участвовало более 70 % избирателей. Состав: рабочих и колхозников – 6,7 %, женщин – 5 %, партийных и советских работников – 22 %. Следует признать, что в целом по республике, и особенно в Москве, Ленинграде, ряде других мест, среди депутатов укрепились представители общественных организаций, противостоящие линии КПСС».

В выступлениях – обеспокоенность. Но что толку?

Горбачев: «Нужен более глубокий политический анализ причин. Ясно, что обстановка в период выборов в стране очень сложная, фактор недовольства у населения сыграл свое. Трудности не только экономические и социальные, но и в области межнациональных отношений. Почему в Москве и Ленинграде сложно? Где наши просчеты, в чем? (К чему эти „наивные“ вопросы?!) Неожиданный удар – резкое сокращение представительства рабочих и крестьян. Съезд и Верховный Совет можно выиграть, но нужна серьезная индивидуальная работа. Надо поехать туда, где трудно. (Никуда ехать не надо. Все проблемы в Москве.) Информацию Воротникова принять к сведению».

Затем Горбачев стал рассуждать о выработке позиции по отношению к деятельности «Демократической платформы»:

«Ю. Афанасьев становится на путь создания социал-демократической партии. Другие – за то, чтобы сохранить оппозицию в составе КПСС, идти на съезд и там расколоть КПСС.

Во-первых. Мы подошли к тому, что необходимо идейно размежеваться. Разослать записку по партии, подключить прессу.

Во-вторых. Нужно и организационно размежеваться. Идти и параллельно, и последовательно. По-разному. То есть конкретно по людям и организациям. Но сделать до съезда.

В-третьих. На практике надо действовать избирательно. С учетом обстановки в конкретных партийных организациях. Одних распустить, в других – перерегистрация членов, кто за КПСС – с нами, а другие… Но размежевываться, не объявляя их врагами, а вести политическую борьбу, диалог, бороться за каждого человека».

Лигачев: «Оценка „левый радикализм“ не подходит. Это ревизионистская позиция. Возврат к старой буржуазной социал-демократии. Я за четкое, недвусмысленное идейное размежевание. Они посылают в области директивы для „политических клубов“. База – НИИ, вузы, оборонные заводы».

Лукьянов: «Необходимо раскрыть суть идей и принципов „демократов“, так как опубликованная ими „платформа“ – это туман. Фактически МДГ подкармливают кооператоры (материальная помощь, охрана, множительная техника и т. п.)».

Горбачев: «Вывод. Позиции членов Политбюро совпадают. Подготовить короткое решение. И обратиться с письмом ЦК к партии».

Об общественно-политической ситуации в Литовской ССР.

Горбачев: «Предлагаю усилить экономический нажим. Что касается предложений о введении президентского правления – это преждевременно.

Не оставлять без внимания противоправные законы или действия (давление на коммунистов, смещение руководителей предприятий, отношение к русскоязычному населению, к военным). Обращений от них о контактах – нет. Такая самоуверенность!» В общем никакого четкого решения не приняли.

Договорился с М.С. Горбачевым о беседе сразу после окончания Политбюро. Примерно в 18:30 я пришел. В приемной его уже ожидали несколько человек: академик Ю.А. Осипьян, В.Г. Распутин и В.И. Болдин. (А.Н. Яковлев уже находился у Горбачева.) Я присел рядом с Распутиным. Поговорили о делах писательских, об обстановке вокруг озера Байкал. Спросил его о цели визита, пожал плечами – зачем-то пригласил Михаил Сергеевич. А.Н. Яковлев вышел, и ожидающие поочередно стали заходить к Горбачеву. Находились в кабинете по 5–7 минут. Выходили – кто удовлетворен, кто озабочен. Я с интересом наблюдал за этой совершенно разной группой людей, которых собрал Горбачев: член Политбюро, ученый, писатель, работник аппарата. Как стало ясно позже – он формировал состав Президентского совета. Потом пригласил меня, со мной об этом не обмолвился ни словом. И на Политбюро никакого разговора о подборе состава Президентского совета Горбачев не вел. Формировал Совет единолично.

Наша беседа. Коротко поговорили об итогах заседания Политбюро. Спросил, как настроение? Я передал ему заявление об отставке. Он прочитал. Смотрит на меня. Говорю: «Некоторые мои коллеги стараются демонстрировать бурную деятельность. У меня другой подход. Обстановка в стране сложная, требуется максимальное напряжение, серьезная корректировка позиции. Работать вполсилы не могу, а по некоторым направлениям и не хочу. К тому же ведь уже 64 года. Не надо ожидать „предложений“. До съезда – буду делать все. Но прошу принять решение об освобождении заранее, чтобы не оправдываться на съезде».