А если это любовь?

– Ах ты ж черт! Я тоже опаздываю в институт. – Дарина рванула к соседней полке. Схватила первые попавшиеся джинсы, Родион только сейчас понял, что за время, прожитое с ним, она не купила себе ни одной новой шмотки, вот почему ей удалось скопить сумму, необходимую для переделки квартиры. И если это возможно, в его груди стало еще тесней.

– Дарин…

– М-м-м…

– Тебе не кажется, что мое признание стоит чуть большего внимания?

– Вот еще! Напомнить тебе, что ты сказал в ответ на мое? – девчонка сощурилась и сварливо подбоченилась. И ведь он видел, как ей нелегко дается этот театр, но, черт, ведь смогла же! Смогла щелкнуть его по носу. Пряча расползающуюся улыбку, Родион заметил:

– Никогда бы не подумал, что ты такая злопамятная.

– Еще какая! Тебе придется здорово попотеть, чтобы реабилитироваться.

– Я постараюсь, – шепнул ей в губы, – ты уж поверь.

Проблема в том, что от его стараний ничего не зависело. И это, к чертям собачьим, омрачало все! Вообще все. Двойственность чувств убивала. С одной стороны, он еще никогда в своей жизни не был так счастлив, с другой – никогда так не злился на собственную несостоятельность. Кошмарней всего было то, что Дарина все понимала. Неизвестно, сколько бы продолжались его мучения, если бы однажды она не застала его в душе за очередной попыткой воскресить либидо из мертвых. В тот день у него впервые получилось довести себя до более-менее нормального результата. Как подросток, застигнутый врасплох, Мурадов машинально отдернул руку.

– Прости, пожалуйста, я… Прости. – Дарина попятилась к дверям.

– Нет, стой! Иди сюда.

Это было идиотской затеей изначально. Но Родион какого-то черта решил, что если не сейчас, то уже и никогда. Он налетел на Дарину без всяких предварительных ласк, без подготовки. Затащил в спальню. В отчаянной попытке запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда. И хрен его знает, почему именно этот вагон ему казался последним. Как он старался… Как он, мать его, старался! Может, сбавь он обороты, что-то бы и вышло. Но нет.

Откатился в сторону, ощущая себя абсолютно раздавленным. За спиной шумно дышала Дарина… Мурадов чувствовал, что та была близка. И ненавидел себя еще больше за то, что не смог довести ее до оргазма.

– Пойду, попью.

– Ты серьезно? И бросишь меня вот так?!

– А чего ты хочешь? – рявкнул Родион, понимая, как несправедлив.

– Я хочу завершения.

– Ты хочешь кончить, – уточнил он зло, как будто эта формулировка и впрямь что-то меняла.

– Пусть так, – шепнула Дарина, облизав припухшие от его жадных поцелуев губы. Ее расширившиеся от удовольствия зрачки почти полностью поглотили радужку глаз. И вся она выглядела такой… потерянной. Будто она сама потерялась в происходящем, а не только ее оргазм.

– Я не могу, – просипел Мурадов.

– Так… пока да. Но ведь есть и другие способы. Пожалуйста, Родион. Я…  очень хочу тебя. Невыносимо.

Хочу тебя… Под дых. Со всей дури. Один взгляд, мол, ты хорошо подумала? Да! И вот он уже между ее ног. Что тебе пьяный.

– Так? – потеребил языком бугорок.

– Да-а-а… О, да…

И так это оказалось сладко, так убийственно возбуждающе, что он набросился на нее, как оголодавший. Дарина шептала что-то бессвязно, путалась пальцами в волосах, подкидывала бедра, толкалась навстречу. И требовательно повторяла:

– Еще!

А он ведь и при желании не смог бы остановиться, так ему это все понравилось. Дарина кончила с протяжным стоном. Подкинула бедра в последний раз и упала, обмякнув, на подушки. И только тогда он понял, как у него стоит! Взобрался на нее, вошел в пульсирующее лоно, чтобы кончить самому тут же.

Эпилог

– Сядь, Родик. Не мельтеши, сколько можно?!

– Я же просил! Не называй меня этой дурацкой кличкой! – Мурадов остановился посреди коридорчика. Сунул руки в карманы брюк. Изрядно помятых, потому что сидели они тут и впрямь целую вечность.

– Я не виновата, что тебя так зовут. Более дурацкого имени и представить сложно. Как его сократить? Если не Родик? Ион? Я даже не знаю, что хуже.

– О, да ладно! И это мне говоришь ты? Ты, которая всерьез хотела назвать сына Валерой?

– А что? Мне понравилось значение этого имени.

– И что же оно означает? – скривился Мурадов.

– Быть сильным, здоровым, – зевнула Бэлла. – По-моему, очень даже неплохо. Чего еще для ребенка желать?

– И все же, я надеюсь, ты передумаешь.

Бэлла усмехнулась. Откинула голову на выкрашенную приятным молочным цветом стену и устало прикрыла глаза. На самом деле она всегда знала, как назовет сына. А дурацкие книжки вроде «Значение имени» Бэлла читала исключительно за компанию с Дариной. Вот кто подошел к вопросу выбора ответственно. И сразу со всех сторон. Наверное, это даже занятно, когда у тебя в самом деле есть выбор. Перед Бэллой он не стоял. Пусть имя, на котором она остановилась, было и впрямь дурацким. Она так и не придумала, как будет ласково звать своего мальчика. Уж точно не Родик и не Ион. Тогда… может, Оладушек. Или Сахарок. Вот как увидит – так и решит.

– Все может быть, – не стала спорить.

Мурадов кивнул. Остервенело растер ладонями лицо и проморгался, глядя на лампочку.