А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников

Не иссякали творческие замыслы, но требовательность большого мастера не позволяла спешить с обнародованием уже написанных произведений. Трагедия "Грузинская ночь" хранилась в его памяти [Об этом свидетельствовал В. Ф. Одоевский. См.: В. Ф. Одоевский. Музыкально–литературное наследие. М., 1956, с. 374.], но даже Бегичеву Грибоедов отказался ее прочесть. "Я теперь еще к ней страстен, – говорил он, – и дал себе слово не читать ее пять лет, а тогда, сделавшись равнодушнее, прочту, как чужое сочинение, и если буду доволен, то отдам в печать". Знаменательный штрих: в тот же день драматург говорил другу о предчувствии скорой смерти, однако творчество рассчитывал на долгие годы. Рядом с "Грузинской ночью" волновали воображение поэта еще несколько грандиозных замыслов, частично уже осуществленных: трагедии "Федор Рязанский", "1812 год", "Радамист и Зенобия". Только этих творческих планов хватило бы на долгую жизнь.

До чего же неверна часто цитируемая фраза о том, что на кронверке Петропавловской крепости было затянуто шесть, а не пять петель, – шестой будто бы была удавлена муза Грибоедова. Не мог человек, приготовившийся к смерти, обдумывать рассчитанный на многие годы проект Российской Закавказской компании. А ведь этот проект активно разрабатывался после назначения Грибоедова полномочным министром в Персию. За три месяца до тегеранской катастрофы второй секретарь посольства К. Ф. Аделунг надеется принять участие в этом предприятии, о чем сообщает отцу: "Грибоедов пошлет меня в будущем году в Кашмир, чтобы там закупить шерсть и пригнать овец".

Оптимистическую устремленность натуры Грибоедова по–особому оттеняет его дружеская привязанность к молодежи. Александр и Владимир Одоевские, Николай и Александр Мухановы, Петр и Василий Каратыгины, Федор Хомяков и Карл Аделунг – все это юные приятели, друзья, воспитанники Грибоедова, которых он не устает опекать. С годами его интерес к молодому поколению возрастает. "Радушие Грибоедова ко мне, – справедливо замечал Кс. Полевой, – объясняю я только добрым расположением его ко всем молодым людям, в которых видел он любовь к труду и просвещению. Может быть, оттого говорил он со мной обо многом пространнее, нежели с равными себе или с старыми своими знакомыми, что хотел, как видно, передать юноше верные понятия, к каким привели его необыкновенный ум и опытность". Точность этого наблюдения подтверждается письмом юного А. И. Кошелева (в будущем видного деятеля славянофильства) к матери, написанным весной 1828 года: "Я познакомился с Грибоедовым. Какой прекрасный человек, хотя несколько оригинальный: кто ему не нравится, он не скрывает; но зато он совсем не петербуржец относительно тех, К кому чувствует расположение. Я его раз видел у кн. Одоевского; я ограничился совершенно равнодушным поклоном, но он подошел ко мне и наговорил мне кучу любезностей" [Н. Колюпанов. Биография А. И. Кошелева, т. I, кн. 2. М., 1889, с. 203.].

Следует подчеркнуть, что после разгрома декабрьского восстания именно молодое поколение сохраняло в себе жизненные силы, готовилось к коренной переоценке ценностей, что обусловило напряженные общественно–философские искания русского общества следующих десятилетий. В 1827 же году в "Кратком обзоре общественного мнения", подготовленном III Отделением, сообщалось: "М_о_л_о_д_е_ж_ь, т. е. дворянчики от 17 до 25 лет, составляет в массе самую гангренозную часть империи. Среди этих сумасбродов мы видим зародыши якобинства, революционный и реформаторский дух, выливающиеся в разные формы и чаще всего прикрывающиеся маской р_у_с_с_к_о_г_о п_а_т_р_и_о_т_и_з_м_а. Тенденции, незаметно внедряемые в них старшими, иногда даже их собственными отцами, превращают этих молодых людей в настоящих карбонариев... В этом развращенном слое общества мы снова находим идеи Рылеева" ["Красный архив", 1929. М, – Л., т. 6 (37), с. 149–150.].

Щедрые награды, излившиеся на Грибоедова в 1828 году (орден св. Анны 2–й степени с бриллиантами, денежная премия в 4000 червонцев, чин статского советника и, наконец, назначение полномочным министром) были попыткой купить не просто дарования и опыт талантливого дипломата, но самую душу его, так как царское правительство знало (это отмечалось и в агентурном донесении), "что Грибоедов имеет особенный дар привязывать к себе людей своим умом, откровенным, благородным обращением и ясною душою, в которой пылает энтузиазм ко всему великому и благородному. Он имеет толпы обожателей везде, где только жил, и Грибоедовым связаны многие люди между собою. Приобретение сего человека для правительства весьма важно в политическом отношении".