А снег всё падал…

Десять минут делегация из двух человек терроризировала своим присутствием первую роту. Генерал пообщался с солдатиками, заглянул в бытовку, комнату досуга, кабинет командира роты и, естественно нашёл просто уйму строжайших нарушений, за которые, по его мнению, нужно не просто увольнять весь командный состав роты, а проводить кадровую чистку руководящего состава полка. Отчитав ротного, Барягин наконец-то откланялся.

– Ну что сынки! Удачной службы, – попрощался генерал с солдатами и вместе с полковником вышел из подразделения. Делегация двинулась на второй этаж. Как только дверь в казарму первой роты закрылась, капитан Михальчик подскочил к телефону, стоявшему на посту дневального, и дрожащей рукой набрал номер второй роты. Один гудок и прозвучал ответ.

– Дневальный второй роты рядовой Цимиханов. – Прозвучало на том конце.

– Генерал к вам поднимается. – Выдохнул Михальчик и положил трубку. Его всё ещё трясло от визита большого начальника.

На втором этаже всё было готово к встрече. Почти всё.

– Товарищ капитан, тут позвонили, сказали, что к нам генерал идёт, – монотонно прогудел «Мудрый Сефер».

Капитан вышел из кабинета и громко вздохнул.

– Ну что ребята, давайте всё сделаем в лучшем виде. Не вздумайте накосячить. Постараемся, чтобы комар не подточил… Чего он там точит…? Ну короче, чтобы комар не подточил…, – с дрожью в голосе просипел капитан Кукаревич.

Дверь в казарму открылась и на пороге показались генерал с полковником.

– Рота смирно! – С лёгким акцентом крикнул во всю глотку рядовой Цимиханов, прикладывая руку к виску, отдавая воинское приветствие. Даже шапка у Сефера слегка сдвинулась набекрень, настолько эмоционально он встретил больших гостей.

Воцарилась полная тишина. Сделав три строевых шага, к начальству подошёл командир подразделения.

– Товарищ генерал-лейтенант, командир второй роты, капитан Кукаревич! – отчеканил офицер. Но на капитана Барягин не обратил никакого внимания. Он пристально смотрел на рядового, отдавшего команду «Смирно».

Генерал медленно подошёл к рядовому Цимиханову и пристально на него посмотрел. Паренёк, всё ещё держа руку у своей головы, отвёл глаза в сторону, чтобы не встречаться взглядом с таким большим гостем. Всё затихло. Несколько секунд Барягин буравил глазами рядового Цимиханова, после чего обратился к срочнику.

– Боец, шапку поправь!

Как это обычно бывало с «Мудрым Сефером», на несколько секунд он «завис» в своих мыслях. Его взгляд снова устремился куда-то в пустоту в поисках сакральных тайн вселенной. В этот самый момент, капитан Кукаревич то и осознал, насколько серьёзную ошибку он совершил, не заменив этого солдата на посту дневального. Всё произошло настолько быстро, что никто не успел сообразить, что произошло.

Цимиханов несколько секунд обдумывал слова, сказанные генералом, после чего, протянул руки к его голове. Командир полка побелел, а капитан Кукаревич едва не потерял сознание от увиденного.

«Мудрый Сефер» схватился за каракулевую шапку генерала, немного повертел и слегка придавил её на буйной голове Барягина, и, убедившись, что она сидит на башке начальника ровно, как ни в чём не бывало, снова встал по стойке смирно, вздернув руку к своему, все еще висящему набекрень головному убору.

Теперь уже взгляд генерала был направлен куда-то вдаль, только он не был таким мудрым, как у рядового Сефера. Барягин смотрел на срочника, но не видел его. В глазах как будто стояла пелена, а в голове проносились годы его долгой службы. Он всякого успел повидать, но такого в его практике не было никогда.

Никто не осмеливался проронить ни слова. Тишина воцарилась такая, что её можно было рубить топором. Лица солдат-срочников, как по команде, стали белее мела, казалось, что бойцы даже перестали дышать. Некоторые еле сдерживались, чтобы не заржать от смеха. Единственные, кому было совсем не весело – это полковник Палюк и капитан Кукаревич. Оба уже успели попрощаться со своими погонами и поставить крест на своей карьере.

Генерал потихоньку приходил в себя. Он не стал ругаться или как-то комментировать произошедшее. Он вообще не проронил ни слова. В его голове не укладывалось, как такое могло произойти и что теперь с этим делать. Обращаться к уставу тоже было бесполезно, на этот случай там не было никаких указаний. С лицом обиженного мерина Барягин просто развернулся и удалился из помещения. Командир полка был настолько шокирован ситуацией, что даже не посмел пойти вслед за начальником. Он повернулся к ротному и тихо спросил:

– Ну что Кукаревич, докукарекались?

А капитан молча смотрел выпученными глазами на своего солдата, рядового Цимиханова, который с высоко поднятой головой устремил своё взор куда-то в даль. И снова никто не мог догадываться, что творилось у него в голове…