А тебе слабо?

Смех сменяется дружным стоном. Тренер очень серьёзно относится к нашей успеваемости. Каждую неделю он берёт у наших учителей ведомость, и, если наши успехи хоть немного отстают от желаемого, дело заканчивается отработками в комнате для самостоятельных занятий. Я вытираю руки полотенцем, приготовившись лечь на маты и закончить упражнение. Я, конечно, не Логан, но стараюсь учиться прилично.

– Аллен, Найлс и Джонс.

Крис со стоном запрокидывает голову назад.

– Чёрт бы побрал естествознание!

Я шлёпаю его полотенцем.

– Не скучай там.

Сегодня ничто не может испортить мне настроение. Наконец-то я сделал Бет. Наконец-то. Ещё никто никогда не переигрывал меня так долго.

– Да пошёл ты, Райан.

Крис уходит, даже не оглянувшись.

– Стоун! – объявляет тренер.

– А?

Тренер как-то странно смотрит на меня и показывает большим пальцем в ту сторону, куда только что ушёл Крис.

– В кабинет самоподготовки.

– За что?!

С отметками у меня всё нормально.

Тренер пожимает плечами.

– Учительница английского хочет тебя видеть.

Пререкания будут стоить мне дополнительных отжиманий или кругов по залу, поэтому я проглатываю все возражения, выхожу из зала и плетусь по пустым коридорам. Когда я переступаю порог кабинета самоподготовки, меня встречает радостное ржание Криса. Он откидывается на спинку стула, позабыв о лежащем перед ним учебнике естествознания.

– А жизнь-то налаживается!

Если бы не учителя, я бы рассказал ему, куда он может отправиться вместе со своей жизнью.

– Сюда, Райан!

Миссис Роув машет мне рукой, как на стадионе. Сегодня волосы у неё слегка зеленоватые. Я отвечаю кивком подбородка и иду к её столу.

Сажусь рядом с ней.

– Я прошёл тест и сдал все работы.

Она беспечно взмахивает рукой.

– Ах, я пригласила тебя сюда вовсе не из-за твоих отметок!

Прищуриваюсь, чувствуя, как напрягаются мышцы.

– Тогда зачем?

Она роется в пачке бумаг, ищет что-то. Наверное, свои мозги.

– Тренер сказал, что в учебных целях мы имеем право в любое время снимать тебя с тренировки. Честное слово, у меня очень уважительная причина. Так что нет причины делать такое унылое лицо.

Унылое?

– Я пропускаю силовую тренировку.

– Ну да, – подтверждает она, вытаскивая из пачки мой рассказ про зомби Джорджа. – Ты не представил свою работу на литературный конкурс! Сейчас ты должен переживать не из-за тренировки, а из-за того, что можешь потерять шанс получать университетскую стипендию! Если ты выиграешь конкурс, то получишь столько денег, что сможешь выбрать любой университет штата! Конечно, это не полная стипендия, но уже что-то.

– Я не буду поступать в университет, – спокойно отвечаю я.

Она застывает и смотрит на меня как на собственную смерть.

– Но почему?

Я показываю на свою футболку. Она что, серьёзно?

– Я бейсболист. Я буду играть в бейсбол.

– Ах, в бейсбол можно играть и в университете! Райан… – она запинается, вздыхает, потом кладёт перед собой мою работу. – Поверь мне, это самый лучший текст, который я когда-либо получала от ученика средней школы! Самый. Неужели ты не понимаешь, что твои таланты не ограничиваются бейсболом?

Я открываю рот, чтобы ответить, но на ум ничего не приходит, поэтому рот приходится закрыть. В голове у меня пусто. Я бейсболист. И чертовски хороший. Разве этого мало?

– Ты хотя бы прочитал брошюру о конкурсе, которую я тебе дала? Райан, три года я наблюдаю за тобой и знаю, как ты зациклен на победе. Почему же ты совсем не хочешь победить сейчас?

Я молчу, но краснею до корней волос. Миссис Роув только что пристыдила меня, и она имела полное право это сделать. Я не читал её брошюру. Я даже ни разу не вспоминал о конкурсе с того самого вечера, когда она сказала мне, что я вышел в финал.

– У меня сложилось впечатление, что тебе нравилось писать эту работу. Она слишком хороша для того, чтобы это было не так.

Она снова угадала. Мне это нравилось. Подыскивать нужные слова, жить в голове Джорджа… Я смотрю на распечатанные страницы… Это было сродни освобождению. Точно такое же чувство я испытываю, когда поднимаюсь на питчерскую горку перед началом игры и приходит азарт. В тот миг, когда в целом мире есть только я, мяч и перчатка, в которую нужно бросить.

И ещё он гадал, что сталось с окружающим миром. Он тоже провалился в хаос? Возможно, всё вокруг перестало быть прежним, подобно тому, как его жизнь вдруг взяла и спикировала в никуда? Или остальной мир продолжает жить, как жил, поскольку по большому счёту он никогда не занимал в нём никакого значимого места?

Я с грустью смотрю на эти слова. Ноющая боль сжимает внутренности. Я горжусь этими словами, и отказаться от конкурса для меня – всё равно что отказаться от части самого себя. Перед монитором у меня не было никаких секретов, никаких сомнений и сложностей – только я и мир, который мне подчинялся.