А теперь на Запад

– Может, и наоборот, – равнодушно пожал плечами ординарец. – У нас тут своих проблем хватает, еще и чужие корабли считать.

Сонное настроение у меня сразу улетучилось, и я попробовал выбить у Павла какие-нибудь сведения, но он и так уже рассказал все, что знает. Впрочем, подробности мы скоро узнаем. Самое главное то, что Перл-Харбор, а это название теперь не имя собственное, а нарицательное, случился на две недели раньше. Ну что же, хорошо. Теперь будет легче выбивать из американцев хотя бы те крохи помощи, которые они обязались нам поставлять. Спать мне расхотелось, и я попытался вспомнить ход войны на Тихом океане. Однако условия для вдумчивого анализа были не совсем подходящими.

Во-первых, раздражал чад от буржуйки, проникавший через щели и неплотно прикрытую дверцу. Еще больше мне мешало густое облако табачного дыма, не оставившее без внимания ни один угол помещения, так что скрыться от него было невозможно. Надо сказать, что если запах давно не стиранных вещей на меня уже не действовал, то привыкнуть к местному табаку мне пока не удавалось. К тому же здесь курили не трофейные сигареты или командирские папиросы, а самокрутки из махорки. Ну, и само собой, как можно было думать в таком гаме. Хотя в комнате находилось всего одно отделение солдат, но по шуму они могли дать фору целому студенческому общежитию. Кто-то храпел, как Илья Муромец, кто-то так тихо и интеллигентно беседовал, что я удивлялся, почему сюда еще не вбежал патруль, дабы пресечь наметившуюся драку. Седоусый боец в углу что-то мастерил, вжикая напильником и время от времени бухая молотком. Вовсю пиликала трофейная губная гармошка, а плясавший под ее музыку молоденький парнишка был уверен, что в танце главное изо всех сил стучать каблуками. Сержант, руководивший этим бедламом, читал вслух «Руководство для бойца пехоты», то ли стараясь выучить его наизусть, то ли полагая, что оно отложится у всех в памяти, если только читать его погромче. Остальные солдаты с таким азартом играли в домино, что каждый удар костяшкой об стол мог потягаться с выстрелом противотанкового ружья.

Наконец, устав бороться с непреодолимыми трудностями и признав полное поражение, я решил выйти на свежий воздух и поразмышлять там, в тишине и покое. Хотя было не очень холодно, примерно минус десять, мой ординарец настоял на том, чтобы я натянул на лицо шарф с прорезанным в нем отверстием для рта. Сил возражать у меня уже не оставалось, и я только вяло поинтересовался, не нужно ли еще напялить женский платок и соломенные боты а-ля фрицы.

* * *

Морозный воздух освежал, и возвращаться в задымленное жилище совсем не хотелось, так что я предпочел оставаться здесь, пока совсем не замерзну. Послонявшись без дела по улицам, мы с Авдеевым вскоре вышли на окраину, где наше внимание привлекло интересное зрелище: целый взвод красноармейцев, вместо того чтобы сидеть в тепле и уюте, отрабатывал приемы штыкового и рукопашного боя.

Часть солдат ожесточенно атаковала чучела, поражая их всевозможными способами – штыками, прикладами, ножами, саперными лопатками, киркомотыгами, топориками. Другие бойцы, вооруженные вырезанными из досок макетами винтовок, занимались парным фехтованием, пытаясь парировать удары. Руководил этой потасовкой не лейтенант и даже не сержант, а рядовой красноармеец, примерно моего возраста. Среднего роста, но широкоплечий, он, показывая, как правильно действовать штыком или лопаткой, бил с такой силой, что после его демонстрации манекен приходилось заменять новым.

Хотя прошло уже два месяца после моего попадания в это время, но обучение штыковому бою мне видеть еще не приходилось. Так получилось, что постоянные бои, походы и окапывание не оставляли времени для тренировки. Нет, конечно, когда часть вывели на формировку, моя рота отнюдь не бездельничала. Взводные гоняли своих подчиненных как сидоровых коз, не давая им отдыха и покоя. Но я-то все это время провалялся в госпитале, и все эти увлекательнейшие занятия прошли мимо меня. Поэтому сейчас я завороженно смотрел, как бойцы лупят по манекенам, подбадриваемые инструктором, успевавшим одновременно следить за всеми.

– Прикладом бить в голову, – разъяснял он тонкости военной науки. – Немец сейчас укутанный, и ребра ему сломать трудно. Так, Губин, приседай, и по ногам фрица. Хорошо.

Не сказать, что все было выполнено безупречно. Но скажем так, для новобранцев бойцы действовали довольно сносно. К тому же недостаток опыта компенсировался неподдельным рвением.

От индивидуальных занятий взвод вскоре перешел к групповым. Для начала бойцам предстояло просто наступать в одной шеренге. Рассыпавшись цепью, красноармейцы несколько раз продефилировали туда-сюда, стараясь не задеть винтовкой соседа. Держать строй им было нелегко, так как под ногами был скользкий ледяной наст, а на пути постоянно попадались то воронки, то окопы.