А все-таки, в слове «БРЕНД» одна буква лишняя

Торговала, торговала Глафира, и настал момент, когда она, посетив выставку одежды, поняла, что уже не испытывает восторга от происходящего. Она смотрела на товар и не чувствовала его, не понимала, как и кому его продавать за такую цену. Товар ей нравился, но этого мало. Все труднее и труднее приходилось объяснять покупателям, почему товар, не изменив своих потребительских свойств, становился дороже. И однажды осенью Глафира приняла решение больше не заказывать новую коллекцию. Не важно, как она сама себе это объяснила, важно, что решение было принято.

Для того, чтобы решиться что-то создать, нужна смелость, но еще большая смелость нужна, чтобы оставить то, что создал, понимая, что всему, чему можно было научиться, ты научился, дальше будут повторения. Осталось продать коллекцию осень-зима, и это отвлекало от грустных мыслей. Вся обстановка вокруг, чувство неуверенности в завтрашнем дне, чувство незащищенности от угроз внешнего мира давили на покупателей и продавцов. И высказывания на тему «Кто виноват и что делать» проливались и с одной, и с другой стороны. Не обошла эта участь и Глафиру.

Как-то зашла женщина, примерила кофточку, затем встала напротив Глафиры, протянула руки вперед и начала причитать: «Как же жить, такие цены, хоть в магазины не ходи, не хочу одеваться в барахло, хочу быть красивой. Неужели мы не заслужили счастья, неужели мужики не могут сделать, чтоб их женщины светились радостью, жили в достатке? Да за что нам все это?»

Но тут уже не выдержала Глафира: «Да потому что есть власть стала не то, что народ. Суворов ел с солдатами, все на войне ели из одной полевой кухни, вот и было взаимопонимание, а как коммунистическая партия отделилась от народа обкомовскими продуктовыми наборами, сразу перестала понимать народ, это и было начало конца. Если мы с вами сядем за стол, выпьем из одной бутылки, закусим тем, что на столе, мы можем быть не согласны, но мы поймем друг друга. А если мы картошку едим, а начальство лягушек на саммитах, то им кажется, что они о нас заботятся, а мы думаем, что издеваются. Только объевшись жаб, можно придумать уравнять в питании тюрьмы и детские сады торгами, кто меньше попросит за свой товар. Но у первых это, может, элемент наказания, а дети наши – что плохого сделали? Надо достать советские ГОСТы, собрать российских фермеров и поставить им задачу накормить детей хорошо и полезно. И охранять это производство как важный стратегический объект. Что, так трудно это сделать? А еще надо в Новый год поднимать бокалы с шампанским, как у народа, за 150 рублей за бутылку. Тогда эти ядреные пузырьки раздуются в организме, поднимутся вверх и надавят на мозги, вот тогда настанет в них просветление».

Женщина, заикаясь:

– Я, пожалуй, возьму кофточку.

– Возьмите.

Покупательница взяла пакет и на выходе повернулась:

– А почему вы это всем не скажете?

– А кто меня будет слушать?

– Я осталась сегодня без обеда, возможно, мне сделает начальник замечание за опоздание, только чтобы вас послушать. Вы извините меня, что вторгаюсь в вашу жизнь, но хочу вам сказать, и магазин у вас симпатичный и товар мне нравится, но эти 30 квадратных метров – не ваш масштаб.

И ушла.

Да, вот тебе, Глафира, «А и Б сидели на трубе», вот тебе «У каждого своя теория относительности». И человек не пожалел обеда, чтобы сказать!

Глафира окончательно осознала, что на этой вечеринке она хорошо выпила, вкусно закусила, приятно наобщалась и весело натанцевалась.

Оглянувшись назад, поблагодарив всех людей и обстоятельства, которые сделали ее мудрее, она спокойно проводила закат этой части своей жизни и с надеждой и верой в лучшее стала готовиться к рассвету новой.