Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла

— Я восхищена великолепной ловкостью рук; но что же должна выражать пиеса?

Мистер Принс:

— Приятно сознавать, что такая виртуозность возможна; однако, достигая в искусстве предела сложности, впору снова стремиться к природе и простоте.

Мисс Тополь:

— Бывает, сложность исполнения как нельзя лучше передает замысел автора. Бурные чувства для Рубини[341] неотделимы были от излишеств формы, и музыка Доницетти счастливо помогала его таланту. Никогда не испытывала я такого восторга, как тогда, когда он пел «Tu che al ciel spiegasti l'ali»[342][343].

Мистер Принс:

— Неужто Доничетти вы ставите выше Моцарта?

Мисс Тополь:

— О, разумеется, нет. Никто, как он, не умел вдохновить певца, подобного Рубини, бурной выразительностью музыки; и тут он непревзойден. Но в музыке, для которой вовсе не надобен такой певец, для которой потребна лишь простая правильность исполнения, чтобы все поняли совершенство мелодии, гармонии и выразительности, — в такой музыке некого поставить рядом с Моцартом. Разве Бетховена: «Фиделио» — единственная его опера. Но что за опера! Какой дивный переход тональности, когда Леонора бросается между мужем и Пицарро! И снова как меняется тональность с переменой сцены, когда из узилища мы попадаем в бальную залу! Какая нежность в любви, какая мощь в торжестве и какая изобретательность сопровожденья, как совершенно сочетается басовый поток с безупречной гармонией главной темы!

Мистер Принс:

— А что скажете вы о Гайдне?

Мисс Тополь:

— Гайдн не писал опер, а ведь всеми познаниями моими в музыке я обязана итальянской сцене. Но творения его драматичны. Несравненная гармония согласна с мелодией совершенной. В простых, прямо к сердцу идущих балладах своих он, быть может, непревзойден и единствен. Помните? — да это каждый помнит — «Мать мне велела косу плесть» — какое изящество в первой части и трогательность полутонов во второй; если петь это с верным чувством и выражением, по мне тут вообще никакого аккомпанемента не надобно.

Мистер Принс:

— В балладах есть прелесть и трогательность чувства, которые всегда будут пленять всех тех, от кого прихоти моды не заслоняют естественных требований натуры[344][345].

Мисс Тополь:

— Странно, однако, до чего же часто эти прихоти заслоняют все требования натуры, и не в одной только музыке.

«Ну не удивительно ли, — размышлял его преподобие, — единственная старуха в комнате и именно к ней устремил свой интерес мой юный друг?»

Но здесь ухо его юного друга поразили несколько простых нот, он встал с дивана и направился к певице. Отец Опимиан поспешил занять его место, дабы отрезать ему путь к отступлению.

Мисс Грилл, искусная во всех видах музыки, особенно любила баллады, вот и теперь она запела балладу.

Серый скакун[346]

Мой дядя прельстился невестой моей,Отец ее продал за деньги, злодей!Забрали, смеясь, моего скакуна,Чтоб в церковь на нем гарцевала она.Есть тропка укромная там, где валун.Которую знаем лишь я да скакун.Как часто спешили мы этим путем,Чтоб милой поведать о чувстве моем!Ты, друг мой надежный, поймешь без словес —

Ведь в церковь дорога лежит через лес.Невеста верна мне, а нюх твой хорош —Дорогу домой без труда ты найдешь!Всю ночь пировали, но встали чуть свет.Возница дремал, не предчувствуя бед.Рванулся скакун и простился с толпой,Как ветер понесся знакомой тропой.Вот кто-то погнался, похмелье кляня,Запутался в чаще, свалился с коня.Другие дремали — вини не вини,Невесты близ храма хватились они.А рыцарь смотрел — не мелькнет ли фата,

И мост был опущен, открыты врата.И вот он невесту завидел вдали —Друг верный летел, не касаясь земли.Упала решетка, и поднят был мост.Венчанья обряд был и краток и прост.И вот показался кортеж у ворот —Кольцом со стены рыцарь знак подает.«Эх, поздно!» — шипела похмельная рать.А рыцарь промолвил: «К чему враждовать?»Смирилися старцы — впустил их жених,И подняли кубки за молодых!