Абрам Ганнибал

В ведении обер-коменданта находилась канцелярия (комендатура). Она «была, — пишет Г. Леец, — единственным русским по духу государственным учреждением среди сохранивших средневековые привилегии магистрата, Эстляндского рыцарства, судебных, церковных и прочих служебных и сословных инстанций, функционировавших на основании утвержденных Петром I в 1710 году аккордных пунктов и условий капитуляции. Ориентироваться в дебрях этих привилегий и традиций было для обер-коменданта делом нелегким, но необходимым, чтобы избежать конфликтов с вышеназванными институтами, весьма ревниво и придирчиво следившими за соблюдением своих «прав и преимуществ». Знакомство в течение десятилетнего пребывания в Эстонии с укладом и особенностями местной жизни сослужило А. П. Ганнибалу при этом не малую пользу. Кроме того, общая обстановка со вступлением на престол Елизаветы Петровны благоприятствовала Ганнибалу и укрепляла его позицию, поскольку теперь иноземцы и местные немцы в значительной степени утратили свое влияние в государственном аппарате»[476].

Избежать трений с магистратом Абрам Петрович не мог: чиновники цепко держались за традиции и привилегии, мешавшие ему в повседневных трудах. Первые столкновения начались из-за языка — магистрат требовал вести переписку по-немецки, Ганнибал использовал русский язык, поэтому все его письма магистрату хранятся в архиве с подколотыми к ним переводами на немецкий, сделанными эстляндскими чиновниками. Магистрат всеми средствами стремился не принимать участия в фортификационных работах, но без его помощи обер-комендант обойтись не мог. Ему попытались дать взятку — «две бочки рейнвейна и 60 фунтов сахара, но он с возмущением ее отверг»[477]. Абрам Арап для русского меньшинства населения Ревеля был заступником, он вмешивался в дела судебные, магистрат жаловался на него в Правительствующий сенат. Однако трения между обер-комендантом и городскими властями во главе с бургомистром не приводили к открытым конфликтам, наоборот, в 1744 году магистрат письменно выразил ему полное доверие и благодарность за оказываемую помощь[478]

. Он пекся о противопожарной безопасности города, поддержании общественного порядка. Гарнизонные враги Ганнибала пытались воспользоваться его трениями с магистратом, но из этого ничего не получилось.

Со временем ревельское обер-комендантство удовлетворяло Абрама Петровича все меньше. Из круга обязанностей исключили наиболее интересную для него инженерную деятельность, его неукротимая энергия, многие годы натыкавшаяся на искусственные препятствия, начала иссякать, и в то же время его угнетала невозможность приложить свои знания к делу. Друзья в Петербурге понимали это, помнили полный отчаяния текст мемории; наконец подвернулся случай ему помочь.

Вслед за подписанием Абоского мирного трактата возникла двусторонняя комиссия «по разграничению со Швец-кой короной земель»[479]. Летом 1745 года председатель комиссии генерал-аншеф И.-Л. Люберас был отправлен чрезвычайным послом в Швецию: так, полагали в Петербурге, дело с разграничением должно было пойти лучше.

Решение своевольной императрицы о поручении военному инженеру барону Иоганну Людвигу Люберасу сложного дипломатического задания следует назвать непростительной ошибкой. При его назначении канцлер граф А. П. Бестужев-Рюмин ворчал: «Всегда прибыточнее будет россиянина дурака, да верного преданного, нежели иноземца-изменщика в такое важное дело употребить»[480]

. Канцлер шовинистом не был: он хотел лишь доходчивее объяснить Елизавете Петровне, что миссия легкомысленного недалекого Любераса непременно провалится, — но его не послушали. 18 января 1744 года в сопровождении свиты барон через Польшу, Германию и Данию двинулся в Швецию, тратя казенные деньги, разыгрывая важную персону, располагающую особыми полномочиями и секретным поручением. В Стокгольме он появился в конце года и там провалил все переговоры. Наконец императрица приняла решение о его срочном разжаловании из дипломатов, но лишь в июне 1746 года он покинул Швецию.

Судя по всему, и инженер он был так себе, Ганнибал относился к нему сдержанно. Но вот что странно — его ценил Миних. Проектирование и строительство крепостных сооружений и канала в Кронштадте вызвало к Люберасу настороженное отношение, едва не закончившееся судебным разбирательством[481]. Увы, барон И.-Л. Люберас был не из лучших иностранцев на русской службе.

Для усиления состава двусторонней комиссии 15 июня императрица подписала указ: «Мы указали генерал маэора и ревельского обер коменданта Ганибала определить к разграничению по последнему мирному трактату с Швецией земель, и для отправления его к сей Комиссии велеть ему явиться в нашей Коллегии иностранных дел»[482].

После аудиенции у императрицы 22 июня появился новый указ, по которому Ганнибал назначался первоприсутствующим (председателем) в Комиссии: