Абрикосовы. Кондитерская династия с 200-летней историей

Следует отметить, что происхождение фамилии Абрикосов далеко неоднозначно. Хрисанф Николаевич Абрикосов, внук Степана Николаевича, в своих воспоминаниях писал: «В деревне его прозвали Обрекосовым, вероятно, оттого, что он “ходил по оброку”». В то же время в документах московской полиции, которые сохранились до настоящего времени, четко прописано, что фамилию свою Иван Степанов получил именно за торговлю фруктами, а раньше именовался Палкиным. Так или иначе, но фамилия прижилась, и огромное количество потомков носили и до сих пор носят ее с гордостью.

Успехи в производстве и торговле и, как следствие, 8000 рублей капитала, которые Иван Степанович ежегодно указывал в книге объявленных капиталов² Семеновской слободы (где располагался торговый дом), позволили ему в 1820 году получить права московского купца второй гильдии.

Дело разрасталось. Пора было обзаводиться собственной семьей. Женился Иван Степанович на 15-летней крепостной фрейлины Орловой-Чесменской, а 20 февраля 1824 года у него родился первенец – сын Алексей (будущий «шоколадный король России»).

Отцовский бизнес Иван Степанович продолжал вместе с братом Василием. Когда вдвоем справляться с хозяйством стало сложно, Иван Степанович выписал на подмогу из деревни своих двоюродных братьев. Хозяином он был рачительным, сам вникал во все тонкости дела, строго контролировал финансовые вопросы и весь процесс изготовления продукции. Никому, даже братьям, не дозволял вмешиваться в рецептуру и ассортимент товара – боялся конкуренции. Это его и погубило. Крепкое, казалось бы, предприятие стало постепенно приходить в упадок. Чтобы поправить дела, Иван Степанович взял большой кредит, за который не смог расплатиться, и семья влезла в долги. Финансовые дела Абрикосовых резко ухудшились. «Чистый доход значительно уступал доходу наемных рабочих в больших коммерческих заведениях» (Абрикосов Х. Семейная хроника.)

Однако Иван Степанович не падал духом. Чтобы исправить положение, совместно с братом, Василием Степановичем, в 1839 году он попытался наладить в «доме купчихи Абрикосовой» табачное производство, посчитав его прибыльным. Но и это предприятие не увенчалось успехом. В 1841 году оба брата разорились. А в 1842 году их имущество было продано за долги и семьи вынуждены были перейти в мещанское сословие.

«Мальчик на побегушках»

В отличие от своего отца, Ивана Степановича, Алексею Ивановичу Абрикосову пришлось строить свою кондитерскую империю с нуля.

Иван Степанович мечтал дать своим детям хорошее образование. Он считал, что хозяйственная смекалка для торгового человека – это хорошо, но недостаточно. Чтобы преуспеть и добиться значительных результатов в бизнесе, нужны серьезные знания. И, благо достаток позволял, определил своего старшего сына Алексея в престижную Практическую академию коммерческих наук.

Кто знал, что удача вскоре отвернется от семьи? В академии Алексей проучился неполных четыре года, после чего в 1838 году вынужден был ее оставить. Из-за финансовых проблем Иван Степанович был более не в состоянии платить за обучение сына, не хватало денег даже на еду.

Разорившиеся родители определили Алешу в немецкую комиссионерскую контору немца Ивана Богдановича Гофмана, у которого Иван Степанович, будучи еще при деле, покупал сахар и другое сырье для своего производства.

У Гофмана Алексей был «мальчиком на побегушках»: открывал дверь клиентам, бегал на почту, выполнял мелкие хозяйские поручения. И получал пять рублей месячного вознаграждения.

Иван Богданович Гофман, как истинный немец, вел все дела с чисто немецкой аккуратностью, порядком и требовательностью. Все служащие говорили исключительно на немецком языке, конторские книги тоже велись на немецком языке.

Благодаря природным способностям, усидчивости и упорству вскоре и Алексей выучил язык. Да так, что не только разговаривать, но и документацию вести мог на немецком языке. Любовь к нему он перенес через всю жизнь, постоянно его совершенствовал, даже будучи в солидном возрасте.

Хрисанф Николаевич Абрикосов, внук Алексея Ивановича, вспоминал:

«Когда дедушка был уже глубоким стариком, я однажды, подходя к закрытой

двери его кабинета, услышал, что дедушка читает вслух. Войдя к нему, я застал

его одного. “Читаю по-немецки, чтобы не забыть языка”, — сказал он мне».