Адамово Яблоко

– Очень рад. Прошу простить. Важный звонок, – как-то по-армейски отчеканил Георгий Максимович, вынимая из кармана молчащий телефон и отступая к двери.

После паузы Майкл взял Игоря под локоть, развернул к зеркалу.

– По-моему, сидит неплохо. Мне нравится. А как тебе?

Глядя на их отражение вдвоем, Игорь не мог узнать себя – спокойного, с очень прямой спиной, в то время как душа его корчилась, словно покалеченная личинка.

– Да, – сказал Игорь чужим голосом, когда уже нельзя было молчать.

– Тогда переодевайся. Я расплачусь, и поедем, – Майкл еще раз оглядел его и, не скрывая улыбки удовольствия, повернулся к продавцам. – Мне все нравится. Только давайте еще раз уточним вопросы гарантийного обслуживания и возврата.

Когда они вышли из магазина и сели в машину, к Игорю снова вернулось сонное безразличие. Он курил, смотрел на плывущие мимо огни вечернего города, пытаясь припомнить стишок, который любил повторять Георгий Максимович, – про устриц.

Сияло солнце в небесах, как зеркало точь-в-точь…

Майкл говорил:

– Странно, что мы встретили его именно сегодня. Но я рад, что ты остался так спокоен. Это должно было случиться рано или поздно… Ты еще не представляешь, как тесен этот мир.

В квартире Майкл достал и осмотрел покупки, принес Игорю стакан свежевыжатого джуса.

– Тебе нужно взбодриться, нас ожидает долгий вечер. Я пойду в душ, а ты пока посмотри новости. Расскажешь мне, что происходит в мире.

– Да, – кивнул Игорь, думая о своем.

Когда в ванной зашумела вода, Игорь достал спрятанные под кроватью, за краем ковра, таблетки и начал глотать их одну за другой, запивая соком. Он выпил сразу две упаковки, а затем накинул куртку и вышел из квартиры.

Еще по дороге из магазина он продумал план действий. Нужно было идти на стройплощадку, к руинам расселенного дома – из окна он видел, как рабочие пролезают через дыру в заборе, затянутую зеленой сеткой, с противоположной стороны от ворот, где находился пункт охраны. По выходным работы не велись, и ему никто не должен был помешать. Если не заметит сторож, его найдут только к понедельнику.

Он шел и думал о том, что его жизнь нужно смять и выбросить, как испорченный черновик. Он с самого начала был неудачником, не таким, как все, – левша с ненормальными наклонностями, слепленный неправильно и только по недосмотру высших проверяющих не отправленный в корзину с браком. Он думал и о том, что, наверное, он и в самом деле простокваша, как говорил Бяшка, – человек без воли и достоинства, годный только на то, чтобы им пользовались как вещью.

Он вспоминал дядю Витю, которому позволял помыкать собой почти шесть лет, Китайца, который продал его Майклу, Бяшку, который подтолкнул его у края. Думать про Георгия Максимовича было больно, но Игорю хотелось мысленно вернуться в то время, когда они были счастливы. Вспоминая их первую встречу, поездку в Испанию и на Тенерифе, нежность и доверие, он вдруг понял, что хорошего было невероятно много – с самого начала и потом, целые дни огромного счастья, за которое, конечно, и нужно расплатиться сейчас. Это было справедливо, и от этой мысли на душе Игоря вдруг стало легко. Он шел по тротуару, но ему чудилось, что он лежит в бассейне, в ласковой морской воде. Голос, уже давно звучавший у него в голове, приобретал пугающую отчетливость.

– Сияло солнце в небесах, светило во всю мочь, была светла морская гладь, как зеркало точь-в-точь…

Глуховатый, как всегда в минуты близости, голос как будто манил его. Закрыв глаза, Игорь шагнул на зов и вдруг оказался на проезжей части, и тут же резко взлетел вверх, словно небесные акробаты подняли его на невидимых тросах.

Затем он услышал, как кто-то входит в его комнату в темноте и тихо притворяет за собой дверь.

Что очень странно – ведь тогда была глухая ночь.

Глава шестая. Опасные связи

Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд.

Екклесиаст 11:9

– Главное, Жирный, надо раскрепоститься. Чтобы было такое реальное свинство… Чтобы все переблевались, чтобы ссали друг на друга, – мечтательно живописал Добрыня. – Чтоб фиеста такая свирепая, на долгую память.

Котов поддержал:

– Да, Жирдяй. Мальчишник – это не просто пьянка, это переломное событие в жизни каждого жениха.

Радик буркнул с набитым ртом:

– В бассейн только не блюйте, как в тот раз, стоки засоряются. И в ванной кончайте уже двери херачить… Мать ругается, что ее достал вечный ремонт.