Адамово Яблоко

Тревоге, которую она пережила, нужно было как-то перегореть, и Марьяна почти машинально схватилась перебирать свою домашнюю одежду – ночные сорочки, пеньюары, корсажи, зачем-то купленные перед свадьбой в совершенно избыточном количестве. Выбрав наконец пижаму и короткий шелковый халат, она поняла, что еще успеет принять душ. А выйдя из ванной, слегка нарумянила лицо и тронула карандашом глаза, ругая себя перед зеркалом: «Боже, что я делаю! Зачем, зачем?»

Когда наконец подъехала машина, она едва удержалась от желания сбежать вниз, чтобы встретить мужа у крыльца, обнять прямо при прислуге, как делают любящие жены в сентиментальных кинороманах. Все же она спустилась в холл.

Георгий вошел с дорожной сумкой, в замшевом пиджаке поверх легкого джемпера, в светлых мокасинах и с каким-то помолодевшим, залихватским лицом. По его виду Марьяна поняла, что он изрядно пьян.

– На заборе за блок-постом вот такими буквами написали: «Кончай бухать, займись делом!» Кто там строится, не знаешь? – спросил он, поднимаясь вслед за ней в спальню. – Я выпил в машине полбутылки коньяка, но тут еще осталось. Ты не против?

В спальне, разлив коньяк, он подошел и взял ее за руки.

– Честно сказать, раньше не верил в такие истории. Ты очень сексуальная в этой пижаме. Хочешь, сделаю тебе массаж ступней?

– Нет, – быстро ответила она и хотела высвободиться, но Георгий с силой привлек ее к себе. Когда он нашел своим ртом ее губы, она почувствовала острую слабость, но все же снова попыталась отстраниться, повторяя:

– Зачем это? Ты понимаешь, что ты делаешь?

– Всего лишь собираюсь заняться любовью со своей женой, – заявил он, продолжая настойчиво подталкивать Марьяну к кровати. – Нужно же ознаменовать мое чудесное спасение и возвращение к новой жизни.

– К новой жизни? – совсем теряя над собой власть, пробормотала она.

– Как феникс из пепла. Или Осирис, разрубленный на части.

Больше не в силах сопротивляться, Марьяна позволила уложить себя на постель. И, поддаваясь его натиску, подумала, что обещание новой жизни еще может возродить ее почти умершие надежды, как возрождались упомянутые им боги и персонажи легенд.

Когда все закончилось, прикрыв в изнеможении глаза, ощущая приятную пустоту внутри себя, чувствуя, как Георгий ласково треплет и накручивает на пальцы ее волосы, Марьяна вдруг нащупала где-то в уголке сознания помеху, крадущую полноту этого неожиданного счастья – как горошина под периной или камешек в туфле. Тогда она вспомнила про флакон, который дала ей гадалка и который она так и не достала из сумки. И тут же подумала, что обещание ведьмы все же сбылось.

Конечно, это было всего лишь совпадение, но теперь она не могла отделаться от мысли, что настоящей причиной взрыва была не злая воля террористов или неких политических сил, а ее жадное желание вернуть себе то, что принадлежит ей по праву.

– Ты что-то хотел мне сказать? – осторожно напомнила она, садясь на постели и прикрывая грудь простыней.

– Сказать?

– Про новую жизнь, которую мы теперь должны начать.

Георгий посмотрел на нее и совершенно невпопад спросил:

– Может, нам попробовать завести ребенка?

Она ожидала услышать совсем не это. Ей тут же пришло в голову, что его внезапная вспышка страсти была вызвана не возвратившимся чувством, а какими-то практическими соображениями. Тут же она почувствовала стыд своей наготы перед ним и начала одеваться, вытаскивая из складок простыней свою одежду, нервно отвечая:

– Не знаю. Это слишком серьезный шаг. Я не готова обсуждать это сейчас. Мне нужно в ванную.

Георгий поймал ее за рукав пижамы.

– Маша, ну конечно, сейчас мы ничего не будем обсуждать. Сядь. Я просто хочу, чтобы ты знала: ты очень важный человек в моей жизни. Очень близкий мне человек. Я не хочу тебя потерять. Правда. Это не просто слова.

«Конечно же, это просто слова, если не говорится главное», – возразила она мысленно и все же села на постель, посмотрела ему в лицо. И вместо нужного вопроса зачем-то произнесла:

– Ты будешь спать здесь или пойдешь к себе?

– Как тебе удобней, – ответил он, глядя на нее с кротостью, совсем не идущей к его размякшему после секса и алкоголя лицу.

– Тогда я бы хотела привести себя в порядок. Одна.

Он взял с прикроватной полки бокал с коньяком.

– Хорошо. Понимаю, ты на меня в обиде. Это справедливо. Я веду себя по-свински, это следует признать.

– Ты наконец-то заметил? – горько усмехнулась она.

– Признаю, это не лезет ни в какие ворота, – все с той же кротостью кивнул он. – Свинство и глупость, если трезво посмотреть. Карлсон, который живет без крыши.

«Если ты прекратишь это немедленно, у нас еще будет шанс хоть что-то вернуть», – хотела сказать Марьяна, но он опередил ее:

– Понимаю, как тебе должно быть неприятно…

«Неприятно?» – удивилась она этому вялому, ничего почти не значащему слову.

Он взял ее руку, поднес к губам.

– Я не хотел тебя обманывать, поверь. Думал, все будет иначе… Что я справлюсь. Но я не могу измениться. Это сильнее меня. Прости…