Адъютант императрицы

— Да, ты видел его, Матвей! — ответил за Пугачева отец Юлиан. — Ибо он давно уже бежал из заточения, но его враги ядовитым питьем отравили его душу и разум, так что он забыл все, что было, и сам думал, что он — Емельян Пугачев. Однако его недруги не могли изменить черты его лица; над помазанной головой царя волшебные чары не могли проявить вполне свою силу, а молитвам благочестивых служителей Церкви удалось прогнать их колдовство и снова возвратить ему память. Ты действительно видел Емельяна Пугачева, но Емельян Иванович Пугачев был царем Петром Федоровичем. Не сомневайся, когда Сам Господь показывает здесь Свое чудо, не сомневайся, когда служитель престола Божия приказывает тебе верить!

Медленно, не отрывая внимательного взора от лица Пугачева, склонил колени и Скребкин, и он поцеловал его руку и также воскликнул:

— Да здравствует наш царь–батюшка! Да здравствует Петр Федорович!

Тем временем офицеры были связаны и к ним был приставлен караул.

— Идем же, идем! — воскликнул Пугачев. — Сегодняшний день — день радости; ступайте за мною в станицу! Гренадеры и канониры будут гостями казаков. А вы отведите пленников в крепость и возвестите там своим братьям, что явился истинный царь, чтобы вести их в бой и добывать волю!

Солдаты повезли связанных офицеров по дороге в Гурьев. Пугачеву подали лошадь, он вскочил на нее и, окруженный ликующими казаками и построившимися по его приказанию солдатами, направился в Сарачовскую.

У станицы столпились женщины, с возрастающим беспокойством и страхом прислушивавшиеся к шуму на лугу. Впереди всех стояла Ксения. Когда шествие приблизилось к станице и она узнала сидящего на коне Пугачева, она с распростертыми объятиями кинулась ему навстречу.

— О, мой возлюбленный, — радостно воскликнула она, — ты здесь, они не убили тебя. Значит, все хорошо!

Пугачев протянул ей с лошади руку и, когда по его знаку все стихло, произнес громким, торжественным голосом:

— Ксения Матвеевна, я сказал тебе, что должно свершиться великое: пришел час откровения Божия. Когда мой разум был еще омрачен волшебными чарами, когда я думал, что я — простой казак Емельян Пугачев, ты отдала мне свое сердце. Я полюбил тебя и обещал жениться на тебе; теперь чары прошли, мой разум свободен, мой взор ясен, но любовь осталась — твоя верность должна быть награждена. Разорваны цепи, некогда приковавшие меня к еретичке, заслужившей смерть своими преступлениями. Вот моя рука! Перед Богом и этими вольными людьми я даю ее тебе!

— Возможно ли? — вскричал Матвей Скребкин. — Может ли такая благодать посетить мой дом?

— Господь наградит Своих слуг, — сказал отец Юлиан, Кладя руку на плечо сотника. — Преклонись перед Божьей волей и яви себя достойным такой высокой милости.

Ксения в изумлении глядела на Пугачева, она ничего не поняла из его слов и, дрожа, едва слышно спросила его:

— Ты думал, что ты — Емельян Пугачев и волшебство околдовало твой разум? Господи, так кто же ты?

— Да здравствует батюшка царь! Да здравствует Петр Федорович! — снова раздались кругом голоса.

— Царь! — воскликнула Ксения. — Петр Федорович?..

— Его же избрал Господь освободить свой народ! — прибавил отец Юлиан.

— А ты, — сказал Пугачев, обращаясь к Ксении, — будешь моей супругой. Как мой дед, Великий Петр, возвысил до себя дочь народа, так и я посажу тебя рядом со мной на престол, и дочь освобожденного народа будет моей царицей! Слава Ксении Матвеевне! Слава царевне!

— Слава царю! Слава царевне! — ликовали казаки.

Пугачев слез с лошади, протянул руку Ксении и в сопровождении всего народа направился к церкви, чтобы поклониться святыне и принять благословение от отца Юлиана.

Горячо и долго помолившись и поднявшись с коленей, Ксения поцеловала руку Пугачева и любовно взглянула на него. Она все еще не могла понять все, что произошло сегодня, но безмерное счастье наполнило ее сердце, а ее милый, любимый, снова явившийся к ней, поднявшийся на головокружительную высоту и с этой высоты спустившийся к ней, чтобы возвысить ее до себя, в эту минуту был ее господином, ее провидением, ее богом.

Восторженные клики не прекращались в станице целый день и весь вечер. На лугу зажгли громадные костры, все запасы были уничтожены; по приказанию Пугачева праздновали первый день освобождения святой Руси.

Когда Пугачев сидел рядом с Ксенией за торжественным обедом, состоявшим из самых простых блюд ежедневного казацкого обихода, к его столу подошел Чумаков. Он низко поклонился Пугачеву, поцеловал полу его кафтана и сказал:

— Великий царь! Я был другом, верным и преданным другом Емельяна Пугачева, дозволь мне быть таким же верным другом царя Петра Федоровича!

Легкий ропот неудовольствия послышался вокруг.

Чумакова не любили в Сарачовской, а его освобождение от рекрутчины, его поспешный уход в тот ужасный, всем памятный миг не могли увеличить симпатии к нему.

Ксения строго посмотрела на него, казалось, она хотела что‑то сказать, но Пугачев уже протянул Чумакову руку и дружески проговорил: