Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

Трудно подобрать теоретические возражения против логики Лебедева, Дитерихса и Колчака: свежие и хорошо подготовленные в тылу дивизии, будучи в нужный момент брошенными на чашу весов, казалось, и вправду должны были стать решающим фактором победы. Действительность, однако, далеко не всегда соответствует теоретическим схемам, а в годы смут и потрясений это несоответствие порой выглядит чуть ли не правилом. В частности, так произошло и с резервами, подготовленными в тылу. Они были многочисленны («… Мы были встречены с большим удивлением, когда они увидели стройные ряды 900 штыков-Сибирцев. Спрашивали – какая дивизия? и когда наши стрелки ответили, что это 1-й батальон 49-го Сибирского Стрелкового полка, они кричали: “Врешь, сибиряк, таких батальонов нет!”» – рассказывает командир батальона); они были неплохо – по меркам Гражданской войны – обмундированы и снаряжены («Появились любимые части вроде Каппелевского корпуса, отлично до последней нитки и с запасом снабженного», – брюзжал Будберг, жалобы же офицера-«каппелевца», что корпусу «задерживали пополнение, не отпускали материальную часть, конный состав и прочее», скорее напоминают обычное недовольство строевика интендантством); они действительно, по возможности, были сбережены в тылу как единое целое и как единое целое выведены на фронт для общего удара – но в целом не оправдали надежд на них как на силу, способную коренным образом переломить ситуацию.

Даже Каппель – легендарный и героический генерал Владимир Оскарович Каппель, с горсткою добровольцев творивший чудеса весь 1918 год во время боев на Волге и последующего отступления, – оказался не сильнее этой скрытой тенденции Гражданской войны: оказавшись на передовой, части его 1-го Волжского корпуса начали нести потери (в том числе сдающимися в плен) и терпеть неудачи, и потребовалось… пребывание войск в непрерывной боевой страде, чтобы Каппель, не выводя их из огня, сумел превратить тех же самых солдат в железных бойцов. А поскольку вождей, подобных Каппелю, было значительно меньше, чем пополнений для фронта, – с остальными пополнениями ситуация нередко оказывалась еще более плачевной.

Суть этого парадокса, как можно предположить, заключается в следующем. Необходимую «шлифовку», спайку и сколачивание войска, очевидно, должны проходить не только в боевой обстановке, но и в тесном взаимодействии с фронтовиками, уже закаленными этим огнем и передающими новым пополнениям дух, только и способный привести их к победе. Трудно говорить об универсальности данного вывода, но в эпоху Гражданской войны он должен приобретать особенное значение в силу большей, чем обычно, роли военно-психологического, морального фактора (в первую очередь – веры в свои силы и боевого «куража»). Похоже, что это понимали или инстинктивно чувствовали герои сухопутных сражений Первой Мировой – генералы Юденич и Деникин, в 1919 году производившие пополнение и разворачивание своих армий на основе фронтовых частей и соединений и достигавшие на этом пути бóльших успехов, чем Верховный Правитель; Колчак же, склонившись к советам сторонников «регулярства» и системы стратегических резервов (вполне соответствовавших и его собственным взглядам), совершил, должно быть, принципиальную ошибку.

Похоже, Александр Васильевич сохранил приверженность к максимально «регулярным» методам военного строительства и далее. Так, уже 1 ноября 1919 года, выступая на заседании Особого совещания при начальнике Добровольческих формирований, он объяснял успехи большевиков тем, что «противник скорее нас пополнил свои ряды новыми силами», и говорил:

«Опыт войны в Англии, например, показал, что, чтобы дать хорошее пополнение, его надо обучать не менее 6 месяцев.

У нас для такого длительного обучения не было времени. В лучшем случае мы имели возможность держать в тылу 3 месяца, противник же пополнял свои ряды без всякой подготовки».

Незамеченное, судя по всему, самим Александром Васильевичем противопоставление позволяет сделать из его слов даже вывод, будто неподготовленные, но быстро поставленные в строй пополнения оказываются лучшим боевым материалом, чем подготовленные, но недостаточно тщательно; однако дело даже не в этой оговорке. Сама идея «резервных армий» более чем уязвима даже в теории, и в качестве примера отвергающей ее точки зрения обратимся к аргументам прославленного французского полководца и военного теоретика Ф.Фоша, чей труд «О ведении войны» впервые увидел свет в 1904 году и неоднократно переиздавался.

«Теория этих резервов, этих армий второй линии, никогда не признавалась великими полководцами, – пишет Фош. – Дело в том, что в группировке для наступления они не имеют смысла.

Всякий резерв по самому своему назначению имеет целью подкреплять (усиливать) войска, ведущие бой, или парировать непредвиденные случайности, или обеспечивать решение боя. Первый случай неприложим в стратегии к действиям армий…