Адония

На выходе с рынка они заглянули в антикварную лавку — от нечего делать, лишь поглазеть. Адония, медленно шествовавшая вдоль прилавка, вдруг вытянула руку вперёд-вверх и произнесла:

— Какой красавец!

— Вас заинтересовал портрет принца? — тотчас вкрадчиво заговорил с ней хозяин. — Это прекрасная работа фламандского мастера шестнадцатого века…

— Нет, не принц. Лучник!

— Ах, этот!

Хозяин торопливо вскарабкался по небольшой лесенке к верхним полкам и снял отлитую из бронзы фигуру английского лесного стрелка в остром, отгибающемся назад капюшоне. Осторожно спустился вниз, поставил фигуру на глухо стукнувший прилавок.

— Работа не столь давняя, нашего, кажется, века… Но обратите внимание, леди, какая плавность, какая законченность линий!

Стрелок замер в знакомой всем классической стойке: левая нога выставлена вперёд, левая рука вытянута, а правая, согнутая, оттягивает к краю капюшона тоненькую бронзовую тетиву. Наконечник стрелы почти касается согнутого, длиной в полтора роста лука, нижний конец которого упирается стрелку в носок левой ноги.

— Я покупаю его! — заявила Адония. — И ещё порошок, которым чистят бронзу. Есть у вас такой порошок?

Передав корзинку безропотно принявшему её Симеону, она положила в неё пакетик с чистящим порошком, обняла тяжёлую фигуру стрелка и, сияя улыбкой, вышла из лавки.

— Он действительно тебе так понравился? — спросил Люпус, когда они уже подходили к своему убежищу.

— Не только понравился, патер. В этой покупке, мне кажется, может быть и практическая сторона.

В ожидании пояснения Люпус молчал.

— Филипп сейчас проверяет тех двоих, кто наблюдает в порту. Дома остался один Фердинанд. И мы ведь не знаем, что он сейчас делает, верно?

— Верно, не знаем.

— А если он, выпучив глаза, стоит у стенки, а к горлу его приставлен нож? А по обеим сторонам двери прячутся те, кто ожидает нашего возвращения…

— Но как?! — Люпус даже споткнулся. — Фердинанд открывает дверь только на наш голос!

— Вы как-то говорили мне, патер, что мужчины этого мира одинаковы до смешного. Можно ли поручиться, что Фердинанд не откроет дверь на женский голос — или игривый и пьяный, или робко просящий о помощи? Давайте вспомним этого офицера, мальчишку, Генриха, и его слугу Джека! Как офицерик из кожи лез, чтобы мне угодить!

— Нужно поговорить об этом с Фердинандом.

— Хорошо, чужим он дверь не откроет. Ну а, скажем, Кантору, который примчится с важным известием? Кантору, который будет торопить Фердинанда открыть дверь, приподняв подбородок над лезвием приставленного к горлу ножа! Я вот что думаю. Каждый раз перед тем, как кого-то впустить, Фердинанд должен выставлять на подоконник вот этого лучника. Мы ещё начистим его, чтобы сверкал и издалека был заметен. Если входит свой — лучника убирают. Ну а если войдёт тот, кого мы так опасаемся — лучник останется стоять в окне и предупредит нас об опасном визите.

— О, ты умна, дочь моя! — с жаром воскликнул взволнованный Люпус. — Сейчас же дам новое задание Фердинанду. Хотя, скорее всего, эта предосторожность всё-таки будет излишней.

Но уже следующий день убедительно доказал, что сама судьба подарила Адонии эту счастливую мысль.

Возвращались с рынка вчетвером, вместе с Филиппом. И, едва выйдя из-за угла, остановились как вкопанные. Блеск сверкающей под солнцем фигурки лучника метнулся к ним с далёкого подоконника и поразил в самое сердце.

— Назад! — шёпотом крикнул Филипп, увлекая спутников за угол.

— Может, как раз зашёл кто-нибудь из своих? — неуверенно предположила Адония.

— Филипп! — дрогнувшим голосом произнёс Люпус. — Сходи один. Только взгляни — и сразу назад. А если этот болван открывал дверь Кантору и просто забыл убрать стрелка с подоконника — то ты его убери, и мы сразу придём.

Филипп вернулся через несколько томительно долгих минут.

— Быстро уходим! — бросил он, поспешно заворачивая за спасительный угол.

И, подхватив Симеона на руки, поспешил прочь. Адония и Люпус устремились вслед за ними.

— Фердинанд мёртв, — отрывисто сообщил, широко шагая, Филипп. — Шея сломана. Исчезло всё оружие.

— Мои пистолеты?! — горестно простонала Адония.

— Всё оружие и все деньги. И самое скверное — исчез порт — папир с записями о наблюдениях за «чёрным жемчугом».

Люпус клацнул зубами.

— Куда мы теперь? — быстро спросила Адония, приподнимая для облегчения шага край юбок.

— Назад, на рынок. Нужно послать Кантора — пусть бежит, сзывает всех к нам. Потом — в порт, на любой отходящий корабль. И — снова в Испанию, там, помнится, есть где укрыться.

— В монастыре безопаснее! — учащённо дыша, возразила Адония. — Лучше вернуться назад, в «Девять звёзд»!

— Нет! — Филипп на ходу отрицательно качнул головой. — На этом пути нас как раз должны поджидать. Что скажете, патер?

Но монах, кажется, был так испуган, что потерял способность спокойно мыслить.

— Веди нас ты! — прохрипел он Филиппу. — Веди нас ты!

— Тогда — на рынок, предупредим Кантора, потом наймём карету — и в порт!