Адония

И на следующий день художника не было. Солнце, появляющееся в небе с неизменной и очень завидной закономерностью, направилось уже к дальнему краю моря, чтобы погрузиться в него для короткого ночного летнего отдыха. В этот час, когда колер акватории порта приобрёл тёмно-синюю непрозрачную глубину, а дальний край моря смешал пурпур с индиго, с Адонией произошло необычайное: в груди её вскипели и обильно выступили из глаз торопливые горячие слёзы. Склонив голову, пряча эти слёзы, не поднимая руки, чтобы не выдать себя понятным любому человеку жестом, девушка торопливо прошла к краю мола, в относительно безлюдное место. Повернула лицо в сторону пурпурного горизонта. Учащённо смыкая ресницы, чтобы прогнать предательскую солёную влагу, вознамерилась успокоиться и принять обычный независимый вид. И вдруг безудержно разрыдалась. Прошла ужасная, нескончаемая минута. Справившись с болью сердца, вымочив безнадёжно платок, всхлипывая, Адония слегка повернула голову: стоявший в двух шагах, равнодушно смотрящий на кромку прибоя Рыло вполголоса проговорил:

— Что случилось?

Она в ту же секунду пришла в себя.

— Ты зачем подошёл так близко, болван? — так же вполголоса произнесла она. — Если я примелькалась чьим-то глазам — пусть они видят, что я обыкновенная нервная дамочка, которая не может дождаться своего друга. Потому и дефилирует здесь целыми днями.

— Восхищён вашим гениальным притворством, — скороговоркой выдавил Рыло. — Немедленно исчезаю.

Стекольник, переложив в правую руку ящик, с безучастным выраженьем лица отошёл.

Вечером, во время ужина, он не преминул расхвалить это притворство сидящим за столом патеру и Филиппу, и патер ласково похвалил способную ученицу.

— Это было не притворство, патер, — вдруг сказала Адония. — Я действительно плакала.

— Но отчего же? — удивлённо поднял брови старик.

— Возле Люгра, на берегу реки, вы сказали мне, что однажды я встречу необыкновенного человека. Он станет моим близким другом и войдёт в нашу компанию.

— Говорил, дочь моя. Прекрасно помню.

— Так вот, я его встретила. И не решилась сразу же познакомиться. Он художник в порту, и у него было постоянное место. Но два дня уже, как он исчез. Это необъяснимо, но я не знаю, как буду жить, если не встречу его ещё раз…

Ночью Адония не спала. Лёжа в мягкой белоснежной постели, устроенной в углу за высокой ширмой, она плакала. До слуха её доносились приглушённые фразы:

— Ты же неотлучно был рядом с ней. Неужели не помнишь, какой он из себя, этот художник?

— Да как помнить! У меня никого не было перед глазами, кроме лысого маленького монаха в коричневом балахоне!..

Утром Адония надела траур: своё белое платье, в котором она вышла в порт в первый раз.

Она ходила вдоль уже заученного наизусть мола, и сердце её сжималось от боли: ведь она, чтобы не привлечь к себе ничьего внимания, не могла расспросить ни грузчика, ни торговца сардиной о том, кто был этот нищий, с опалённым лицом рисовальщик, и куда он так внезапно исчез… Положение было безнадёжным. Увы.

— Я так и думал, что встречу вас именно здесь, — сказал кто-то рядом ней, когда она вернулась к карете.

Адония вздрогнула. Доминик, смущённо улыбаясь, смотрел на неё, и серые глаза его были наполнены теплом, радостью и каким-то детским, бесхитростным счастьем. В первый миг она его не узнала. Перед ней стоял дворянин, холёный красавец с длинными, слегка вьющимися медно-каштановыми волосами и мужественным, опалённым морским солнцем лицом. Серый шёлковый шейный платок в открытом вороте белой, с широкими рукавами тонкой рубахи. Серые атласные панталоны мягкими волнами сбегали в высокие, в точности как у неё, коричневые ботфорты. Широкий коричневый пояс, на нём справа — клапан тонкого кошелька, слева — кольцо для шпаги, и в кольце — сама шпага.

— Я не мог вам представиться в том виде, в каком увидел вас впервые, три дня назад, и поэтому…

Неоспоримо, очевидно, и вне всяких сомнений: ни одна благородная женщина Англии не сделала бы того, что совершила в этот миг Адония. Шагнув, она обхватила шею художника отчаянно вскинутыми руками и прижалась щекой к его щеке.

— Я не мог… — задыхаясь от волнения, бормотал Доминик. — … Совершить знакомство… Располагая скудными средствами…

— Да, да, да, — сбивчиво прошептала Адония, — когда несчастный кот съедает половину твоего ужина…

— Но как? Разве вы видели?

— Если б вы знали, как я высматривала вас эти дни! Я была в отчаянии оттого, что не осмелилась познакомиться сразу!

— А я, если б вы знали, как я обмирал эти два дня и две ночи при мысли о том, что вы дождётесь-таки своего корабля, и он увезёт вас туда, где я вас никогда бы уже не нашёл! Но выхода не было: я должен был заработать на приличную одежду и пусть на единственный, но отвечающий такому событию обед…

— Заработать? — Адония слегка отстранилась и лучистым, сияющим взглядом посмотрела в его глаза. — Портовому художнику заработать такую сумму… Когда иной раз приходилось ночевать под опрокинутой старой шлюпкой?