Адриана. Наказание любовью (СИ)

Мне захотелось покрасоваться пред отцом, показать, что я достойный его сын. Правда, тогда я скорее напоминал идиота. Какой же я был дурак! Мой жёлтый варан Задира и размерами, и опытом уступал отцовскому Ворчуну. Но все же рвал врагов, как мне казалось, не хуже. Я привстал в седле и с задорным криком “Егей!”, снял шлем и стал вертеть мельницы саблей. Идиот! А на каждого отчаянного идиота всегда найдется опытный вояка. Тут мне прилетело по башке камнем. Таким обычным гладким булыжником. В ушах зазвенело и оглушенный я обмяк, в глазах потемнело. И если бы не был привязан к седлу, свалился бы под лапы своего варана. Неподалёку от варана, совсем не страшась зверюги, стоял человек в броне и обстреливал его не из мушкета или пищали, а из обычной пращи. Такое древнее, простое и в то же время эффективное оружие против конницы и, как оказалось, идиотов на варанах. При сноровке пращей можно недурно обстреливаться, и этот вояка делал это удивительно хорошо, невозмутимо добывая камушки из кармана на поясе. Теперь варан остался без погонщика и получив больно камнем в глаз, чуть сбросил моего оруженосца Теда. Парень попытался спасти меня, взяв на себе управление прыгающим и временно ослеплённым на один глаз ящером. Сверху на варана налетел орёл и пытался схватить меня. Тед ранил его из мушкета и схватился за пищаль, парень не важно управлялся с холодным оружием.

Мужик с пращей подошёл ближе и звезданул камнем в голову Теда. Тот успел меня отвязать от седла Задиры, но тут же завалился на меня и из его виска прямо мне на лицо, пульсируя, хлынула кровь. Мы упали на землю, я завопил от страха, как резанный поросенок, и попытался высвободиться из-под тела оруженосца. Какой это был позор. Как мне хотелось жить!

Воин, видимо, догадывался кто я и решил добыть меня как достойный трофей и не спеша вынул из ножен саблю. Вот порадует кого-то моя голова! Я тогда подумал, надо же, словно он не убить сейчас собирается, а просто нарезать кусками как окорок. Я чуть не обделался в штаны и закрыл глаза!

Грохнул выстрел мушкета и послышался звук падающего, как мешок с дерьмом, тела. Среди всех звуков этой битвы, именно этот показался мне самым оглушительным. Я открыл глаза, увидел, как надо мной склонился отец. Он держал дымящийся после выстрела мушкет. И на его лице страха совершенно не было.

Берт рывков стащил с меня тело Теда и зло прорычал:

— Вставай, выкидыш гиены, и живо в седло!

«Ласково, папочка, я тоже рад тебя видеть!»

Я встал, вытер с глаз слёзы, выступившие от горечи и обиды, и ощутив, наконец, жгучую боль в голове от попавшего в неё камня, одев шлем и чуть шатаясь, помчался к своему разбушевавшемуся без погонщика варану. Тот успел сжевать раненого орла и оправиться от попадания камнем в глаз. Его пасть покрылась липкой красной кровью и к ней прилипли птичьи пух и перья горной птицы. Изжеванная туша орла валялась неподалёку. Рядом с птицей на земле рыпался и дико вопил его погонщик, с оторванными ногами. Варан смог прокусить его железный нагрудный панцирь и теперь в прореху брони показались выпавшие из глубокой раны внутренности. Меня чуть не стошнило, хотя смерть я видел и раньше. Отец с десяти лет брал меня с собой на общественные казни, но тут меня стошнило.

Пока я валялся в пыли и грязи, а потом пытался поймать и оседлать питомца, мой отец и его ребята отодвинули позиции врага далеко вперёд и теперь преследовали и добивали остатки войска Легоров. Я взглянул с сожалением и болью на убитого Теда, взобрался в седло и помчался догонять их.

***

Вечером празднование победы над Легорами решили совместить с празднованием моего дня рождения. Отец пригласил боевых товарищей к себе в походный шатёр. Мы пили без устали вино, травили военные байки, и он, незаслуженно, нахваливал мои достоинства в бою. Ох видели бы эти ребята, как я чуть было не испачкал штаны! Возможно кто-то и видел, но промолчал.

Я пил до одури, пока не потерял связь с реальностью. После мне снился воин с пращей, растерзанный вараном погонщик и погибший оруженосец Тед.

Утро настало неожиданно. Кто-то рывком поднял меня с лежака в моем шатре.

— Где Адриан? — голос сьера Бортиса звучал настойчиво и злобно.

Это не сразу насторожило меня, с похмелья я плохо соображал.

— Отвали, Бортис, у меня башка раскалывается, — я снова хлопнулся на лежак, к горлу подступила тошнота, в висках заломило.

Он схватил меня и снова тряхнул так, что чуть душу не вытряс из бренного, страдающего после попойки, тела.

— Где Адриан, девка?!

— Что?.. Ты что совсем что ли спятил, старина? Какая я тебе девка? — тут я обнаружил, а вернее услышал, что голос мой стал намного тоньше и певучей обычного. И это мне совсем не понравилось!

Бортис отвесил мне пощечину и ещё раз как следует встряхнул.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать. Почему одела его одежду. Где Адриан? Говори, пока я тебя не придушил!

Ну это уже слишком! Я перепил, а этот, похоже, совсем того…

Я схватился за горевшее от пощечины лицо. В шатёр вбежала стража, дежурившая ночью у входа.

— Где вы были? Где наследник нашего барона?!