Адский огонь

Рина отделилась от коллег и направилась к нему.

— Как рука?

— Вроде бы останется при мне. Твой брат наложил швы и угостил леденцом.

— Только так удалось заставить его перестать плакать, — пояснил Сандер. — А что до грузовика, могу хоть сейчас выписать свидетельство о смерти.

— Плохо дело, — согласилась она. — Побочный ущерб нанесен машинам, запаркованным спереди и сзади — включая мою. Ладно, здесь мы сделали все, что можно. Распишись тут, Бо, и мы увезем, что осталось как вещественное доказательство.

— А как насчет моих инструментов? Что-нибудь уцелело?

— Когда закончим, я тебе верну все, что мы собрали. Мама в доме. — Рина перевела взгляд на отца. — Она хотела подождать тебя, узнать, как Бо.

— Прекрасно. Я вместе с ней подожду.

— Я здесь задержусь еще немного. Уже поздно, вам пора домой.

— Мы подождем.

Рина, нахмурившись, проводила взглядом Гиба, пока он шел к ее дому.

— Что происходит?

— Пошли, Джек, я тебя провожу. — Сандер обнял зятя за плечи и бросил взгляд на Бо. — Следи, чтобы повязка была сухой, пользуйся мазью. Я к тебе завтра загляну. — Он подхватил Рину рукой под подбородок, поцеловал ее в щеку. — Спеклась твоя задница. Спокойной ночи.

Джек поцеловал ее в лоб.

— Береги себя. Увидимся, Бо.

Рина перевела взгляд на Бо.

— Что происходит?

— Ты им ничего не говорила…

— А ты сказал?! — прошипела Рина.

— Ты должна была сама им сказать. А ты поставила меня в такое положение, что мне пришлось стать гонцом, приносящим дурные вести.

— Отлично! — Рина кипела от злости. — Просто великолепно! И ты не мог просто промолчать, дать мне самой со всем этим разобраться.

— Знаешь, что? — сказал Бо, немного помолчав. — Это была дерьмовая ночь, и у меня нет сил на новый раунд. Делай что хочешь. Я иду спать.

— Бо…

Он махнул рукой и ушел, а Рина осталась, злая, как черт, не зная, на кого излить свою злость.

Когда она наконец вошла в свой дом, был уже пятый час утра. Она мечтала принять прохладный душ и улечься в свою собственную мягкую постель.

Ее родители прилегли на тахте, прижавшись друг к другу, как пара уснувших детишек. Считая, что ей повезло, Рина попятилась в надежде проскользнуть наверх незамеченной, но ее остановил голос отца:

— Даже не мечтай.

Рина обреченно закрыла глаза. Ни разу, ни единого разу никому из детей не удалось пробраться в дом потихоньку после «комендантского часа». Что за человек! Брюхом, как змея, слышит.

— Уже поздно. Я хочу поспать хоть немного.

— Ты уже большая. Хочешь — перехочешь.

— Терпеть не могу, когда ты так говоришь!

— Следи за выражениями, Катарина, — проговорила Бьянка, не открывая глаз. — Мы все еще твои родители и будем твоими родителями через сто лет после твоей смерти.

— Послушайте, я действительно очень устала. Не могли бы мы отложить это на завтра?

— Кто-то тебе угрожает, а ты нам ни полслова? — С этими словами ее отец поднялся с тахты.

Все ясно, ни единого шанса на отдых у нее нет. Рина стащила с головы ленту, которой были перевязаны волосы.

— Это работа, папа. Я не могу, не хочу и не буду рассказывать вам все о моей работе.

— Это личное. Он звонит тебе. Он знает твое имя. Он знает, где ты живешь. А сегодня ночью он пытался тебя убить.

— Я похожа на мертвую? — вскипела Рина. — Или, может, я ранена?!

— А что бы с тобой было, если бы Бо не проявил оперативность?

— Замечательно. — Рина вскинула руки и зашагала по комнате. — Значит, он — белый рыцарь, а я — дама, попавшая в беду. Ты это видишь? — Она выхватила свой жетон и сунула его отцу под нос. — Такие штуки не дают беспомощным дамочкам.

— Но их дают упрямым, эгоистичным женщинам, которые не в силах признать свою неправоту.

— Это я эгоистичная? — Они уже кричали, стоя друг напротив друга. — С чего ты это взял? Это моя работа, мое дело. Я тебе указываю, как делать твою работу?

— Ты — мое дитя. Твои дела меня всегда касаются. Кто-то пытается причинить тебе вред, и теперь этот человек будет иметь дело со мной.

— Вот именно этого я и пыталась избежать. Почему я вам не рассказала? Прокрути этот разговор назад. Я не дам тебе в это вмешаться. Я не позволю тебе вмешиваться в мою работу, в эту часть моей жизни.

— Не смей мне указывать, что я буду делать!

— Аналогично!

— Баста! Баста! Хватит! — Бьянка вскочила с тахты. — Не смей повышать голос на своего отца, Катарина. Не смей кричать на свою дочь, Гибсон. Я сама буду кричать на вас обоих. Болваны! Stupidi! [41] Вы оба правы, но это не помешает мне столкнуть ваши пустые головы. Ты… — Она ткнула пальцем в грудь мужа. — Ты ходишь кругами и никак не доберешься до сути. Наша дочь не эгоистична, и за это ты извинишься. А ты… — Палец ткнулся в грудь Рины. — У тебя есть твоя работа, мы гордимся тем, что ты делаешь, тем, что ты есть. Но это другое дело, и ты сама это понимаешь. Речь идет не о ком-то другом. Речь идет о тебе. Разве мы когда-нибудь запрещали тебе входить в горящее здание, которое могло в любой момент обрушиться тебе на голову? Мы когда-нибудь говорили: «Нет, ты не можешь стать полицейским офицером, потому что мы не хотим волноваться из-за тебя день и ночь»?!

— Мама…