Адвокат вольного города.9

Тот не отреагировал, но, оставалось надеяться, что понял и сделает.

Я же повернулся к всё ещё стоящему в задумчивости элементалю земли.

— А можешь полосу забабахать, плотную, из подручных материалов, ровную?

«Люди рядом… мы не любим, чтобы люди смотрели. Только некоторые люди могут».

— Ну, если быстренько? Просто уплотнить и выровнять полосу шириной метров пятнадцать и длиной метров триста. Можно прямо на территории города⁈

Элементаль быстро сделал, что я просил и даже больше, он убрал, обратив в пыль и затрамбовав в грунт деревья, которые могли помешать самолёту, после чего фыркнул, как десятитонная белка и исчез.

Фёдор Иванович в задумчивости кружил над городом. Я, стоя внизу, у основания свежесозданной взлётно-посадочной полосы, помахал ему руками.

Не знаю, видит он меня или нет.

Но когда он в ответ чуть-чуть покачал крыльями, стало понятно, что видит и меня и полосу.

Двигатель взревел, он развернул машину так, чтобы стать точно по траектории полосы и стал снижаться.

Сажать самолёт в городе, в крепостной стене — штука по меньшей мере редкая.

Само собой, он справился, только остановился метрах в ста.

Я сел на велосипед и покатился к самолёту. Другой аэродромной техники у меня не было.

— Привет, Фёдор Иванович.

— Виделись, вроде, — обыденно ответил он, словно человек, для которого перелёт между горами — это как прокатиться на лифте. А может так и было.

Олегу перелёт дался тяжелее, чем мне или Фёдору и это «тяжелее» отражалось на его страдающем лице.

— Босс, — он был зелёным и, кажется, не блевал внутрь пилотного гнезда только потому, что опасался, что Фёдор высадит его прямо на высоте в километр, — а где мои вещи? Мне срочно надо выпить, у меня там бутылка самогона припасена.

— Слабак, — отмахнулся Фёдор, который вышел потянулся и стал осматривать окрестности. — А тут красиво. В прошлый раз этого всего не было.

— Не было.

— Откуда тогда?

— Да я тут одного застенчивого мага нанял. Он немножко во всеимперском розыске и нелюдим. Не обращай внимание.

Глава 21

Вопросы мотивации

Прежде чем переместиться к ставке южноалтайского казачества, оказался на Изнанке и попробовал обратиться к Предку.

Перемещался я через свою Изнанку, через тамошние предгорья, где когда-то появился в первый раз, и где по ту сторону расселины была могилка баклановского наёмника-убийцы.

Поскольку я не больно-то доверяю случайности, тут давно был установлен артефакт, отгоняющих монстров, которых тут впрочем бывало маловато.

Позвал, что называется, голосом, своего глубокоуважаемого Предка, но без всякого ощущаемого эффекта. После трёх попыток я посчитал, что меня самое меньшее игнорят.

Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка.

Я присел на камушек, закрыл глаза и попробовал сделать вид, что медитирую. Мне бы помогло, если бы я и правда умел медитировать, но раньше всякая йога проходила мимо меня, так что делаю, как умею.

— Прееедок! Фиилиииин! Гуля-гуля-гуля…

…

Я был в лесу, в тишине, угрюмый Филин на ветке, сидит выше, на сверхпрочной (птичка не умела играть в похудение) ветке, смотрит достаточно зло и, кажется, немного заспанно. И вид я имел маленького мальчика в коротеньких штанишках. Ну, это он так показывает своё неодобрение.

— Есть мнение, причём не только моё, что Вы, Аркадий, просто охерели в край. Берега малясь попутали.

— Вы, дорогой Предок, откуда таких слов-то набрались?

— Я не граф, мне по статусу вежливость не положена. А вот ты должен демонстрировать…

— Да я вообще мастер спорта международного класса по уважению к самому дорогому и навек любимому Предку.

— Ты мастер спорта по созданию приключений из нихрена, — выдохнул он. — А ну давай, поведай, в какую ещё очередную лепёху ты вступил?

Мне вернулся мой обычный образ в стильном костюмчике.

— Дык, я ваще не сходил со старой. Ты там давеча говорил, что грядёт мор, война и семь казней египетских.

— Это не я и не тебе. Тебя ждёт дом престарелых, смерть в одиночестве и слабоумии, если не озаботишься о том, чтобы завести как можно больше баб и наплодить отпрысков, чтобы немедленно сделать свой род многочисленным и могущественным.

— Я пока гнёздышко совью. А до этого надо бы, чтобы меня не распустили на шнурки. Кстати, об этом. Ты говорил, что у меня риск войны.

— Не прямо в таких выражениях.

— Ну, Филин, ну блин, ты ж птица говорун.

— В каком, твою масть, смысле? — негодующе взъерошил перья Филин.

— В смысле, что отличаешься умом и сообразительностью.

— Всё равно звучит, как издевательство.

— Дорогой мой друг…

— У тебя нет друзей, Аркадий.

— Мин херц! Мон амур.

— Аркадий, я тебя сейчас ударю. Прямо сильно. Будь серьёзен, ты тратишь моё драгоценное время.

— Да, — я осмотрелся, в лесу больше никого не было, — Мне кажется, что в очереди я один. Так вот. Я прошу подтвердить, что моему каганату угрожает война.

— Он не твой, — сварливо ответил дотошный Филин.

— И всё же? Ты пойми, я людей напрягаю, трачу деньги на оружие, стены строю, кагана застраховал от увечий.

— Мудро. Это никогда не лишнее.