Аэростат. Воздухоплаватели и Артефакты

Более тридцати лет музыка Боуи сопровождает меня в пути; иногда я на долгие годы забываю о нем – и тем радостнее бывает возвращение. Те, кто обвинял Дэвида в бесчувственности, давно вышли на пенсию; он же продолжает писать, придумывать что-то, идти в другую сторону и не чувствует себя зависимым от мнения публики. Он делает это для себя. А песни его продолжают пробуждать чувства, о которых, пожалуй, не каждый и знает.{36}

LP «Diamond Dogs», 1974

Иоганнес Брамс

(Brahms, Johannes)

У группы «Звуки Му» была поговорка: «Человек человеку композитор». Хм. Что мы знаем про композиторов? Композитор – как радиоприемник: воспринимает в бесконечной вселенной свое видение прекрасного и по мере сил передает его нам. Но вот лично для меня интересно знать, как они жили, что делали, как писали. Почитав про жизнь какого-нибудь композитора, мне хочется немедленно побежать и послушать его музыку повнимательнее. Послушаю, приму в себя и как будто бы сам становлюсь шире, больше, вселенная в моей душе расширяется. Вот взять хотя бы великого Иоганнеса Брамса.{37}

В наше время великих людей так просто не встретишь. Известных – да; если знать места их кучкования, то умелый охотник может натолкнуться одновременно на целый выводок телевизионных и других звезд, ибо они обычно собираются вместе, чтобы напоминать друг другу о своей звездности. Но великих – сложно, если они и есть где-нибудь, то стараются не показываться на глаза.

Раньше было не так. Можно было занять удобное место где-нибудь в кафе на главной улице, и рано или поздно мимо вас прошел бы кто-то из великих. Особенно в Вене XIX века: то Шуберт пробежит в чужом пальто к кому-то из друзей, у кого можно поиграть на фортепиано, то пронесут на руках Штрауса с криками «Штраус forever!».

В Вену со всей Европы съезжались великие. Среди них во второй половине XIX века на венских улицах резко выделялся один, по виду – подлинный митек: небольшого роста, в какой-то нелепой накидке, заколотой на плече булавкой, и слишком коротких штанах, с огромной бородищей лопатой и шляпой в руке, он шел куда-то, заложив руки за спину и совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. Люди расступались, а родители говорили детям: «Смотри, деточка, вот идет великий Брамс».{38}

Абсолютный слух у Брамса обнаружили еще в детстве и наняли ему учителя музыки; но, как только мальчик начал сносно играть на фортепиано, он был немедленно отправлен на заработки – семья была бедной. Жили они в Гамбурге, а поскольку Гамбург – город портовый, то музыка там игралась в основном в специальных заведениях, приспособленных к нуждам и чаяньям простых моряков. Поэтому юность Иоганнеса прошла в боевых условиях.

Однажды, уже в зрелые годы, он рассказал одному из друзей некоторые подробности того, с чем сталкивался в ранней юности, и прибавил: «Таковы были мои первые впечатления от женщин. И ты думаешь, что я после этого могу поклоняться им, как все вы?»

Он всю жизнь неудобно чувствовал себя в обществе добропорядочных женщин. Несколько раз чуть было не женился – но в последний момент понимал, что не может. Как он написал одной предполагаемой невесте: «Я вас люблю – но цепей на себя надеть не могу».

Дом, в котором родился Брамс. Гамбург

Однако техника и профессионализм, наработанные в борделях Гамбурга, сослужили композитору хорошую службу. С одиннадцати лет Иоганнес Брамс начал писать музыку.{39}

Что делать молодому композитору, чтобы на его музыку обратили внимание?

В XIX веке за отсутствием YouTube и My Space оставалось только одно: заручившись рекомендательными письмами от знакомых, пытаться заинтересовать своей музыкой влиятельных критиков или признанных композиторов. Брамсу было некуда деваться – пришлось делать то же самое. Однажды его привели к Листу, но Листу было не до него; впрочем, он сыграл юноше что-то из своих последних вещей, но Брамс не очень любил музыку Листа. Он попросту заснул, и случился большой скандал. Далеко не единственный случай, когда Брамс немного пренебрегал мирскими условностями.

Клара Шуман, 1853

Однако, когда ему было двадцать, его представили Роберту Шуману. Шуман без колебаний признал в нем гения и назвал «молодым орлом». Брамс же перед Шуманом попросту благоговел. В итоге они так понравились друг другу, что Шуман настоял, чтобы юноша переехал к нему в дом.

Нельзя сказать, чтобы это облегчило Брамсу жизнь. Шуман к этому времени давно страдал психическим расстройством, пытался покончить жизнь самоубийством и вскоре умер в санатории для душевнобольных. Брамс остался в доме за главного и – как утверждают все специалисты – влюбился во вдову Шумана, прославленную пианистку Клару.

Однако отношения их всю жизнь оставались безукоризненно платоническими. Брамс считал Клару своим самым верным другом. Память о Шумане, которого они оба любили, сблизила их еще больше: знакомые говорили, что интеллектуально и эмоционально они ближе, чем большинство супружеских пар.{40}