Аэций, последний римлянин

Не случайно, по-видимому, содержание романов Парницкого преподносится им, как правило, в литературно-композиционных структурах до чрезвычайности сложных. Часты переносы действия, выступает несколько повествовательных пластов, информация о событиях и их толкование даются в комплексе диалогов, внутренних монологов, приводимых документов. Персонажи выступают не как иллюстрация к эпохе, не как актеры занимательного представления, а как олицетворение определенной точки зрения, идеологического аспекта. На них возлагаются и добавочные функции: объяснение событий, указание на их связь, прием потока информации. От читателя требует автор не только известной эрудиции, но и напряженного усилия в самом процессе чтения: умения запоминать детали, сопоставлять, делать выводы из разрозненных намеков. При всем этом конструкция лучших вещей Парницкого по-своему крепко слажена и логична. Продумана писателем и преобладающая в его прозе стилистическая концепция: лексической архаизацией он в погоне за историческим колоритом никогда не злоупотребляет, атмосферу эпохи дает почувствовать главным образом в складе речи героев, в течении, строении фразы, нисколько не затруднял читательского восприятия.

Установить источники и дать целостный анализ всей совокупности взглядов Парницкого на историю — задача сложная и требующая серьезного исследования (не только литературоведческого). Несомненно, что изученная писателем обширная литература (преимущественно немарксистская) нашла в его романах известное отражение, но никак не сделала последователем какой-нибудь одной узкой доктрины, не склонила к предвзятости в истолковании прошлого.

Можно отметить, что Парницкий избегает, как правило, изображения общества, эпохи в разнообразии социальных типов, в «вертикальном разрезе». История интересует его не столько в своем социальном выражении, сколь в интеллектуально-культурном отражении. Социальных полотен, целостно-научного толкования процесса читатель в его книгах искать не должен. Но зато они побуждают к размышлению, подчас к историко-философскому спору, и доносят до читателя последовательно проводимые автором убеждения, относящиеся прежде всего к развитию человеческой культуры.

Накопление человечеством интеллектуального опыта, расширение его горизонтов рассматривается писателем как неотъемлемый спутник развития, как не прерываемый в конечном счете процесс. Ничто пенное и значительное в этой области жизни общества бесследно пропасть не может, ибо существует культурное общение, соприкосновение племен и народов между собой.

В общении этом заключен, но Нарницкому, важнейший стимул обогащения культуры, ибо в процессе накопления общих культурных ценностей народы и расы творчески равноправны, имея возможность внесения своего вклада, ибо между разными культурами не может существовать и не существовало в прошлом непреодолимых барьеров.

Поэтому именно «стыки культуры» так привлекают внимание Парницкого. Поэтому часты в его романах герои, своим происхождением и воспитанием (это обычно дети разноплеменных родителей и люди высокой образованности, подчас трагической судьбы) предназначенные содействовать взаимопроникновению различных начал, не страдающие заносчивой и односторонней приверженностью к чему-то одному.

Преподнесение читателю этих концепций у Парницкого своеобразно. Он пишет об отдаленных временах, когда умственное развитие общества совершалось в формах, далеких от нынешних. Но именно тем и объясняется напряженный интерес писателя к различным мифам, верованиям, культам, что его увлекает стремление утвердить идею единства общечеловеческого культурного развития, обратившись к его истокам.

На протяжении своего творческого пути Теодор Парницкий проявил себя художником, непрерывно и своеобразно развивающимся, и нынешний этап его деятельности принесет в польскую историческую прозу, несомненно, еще много нового, интересного, может быть неожиданного.

Роман «Аэций, последний римлянин» стоит в начале творческого пути Парницкого, и основные черты исторической прозы писателя со всей полнотой в нем еще не проявились. Нет здесь ни усложненной структуры повествования, ни максимальной нагруженности персонажей интеллектуальным содержанием, ни широкой многоплановости действия, рассчитанной на читателя-эрудита. Можно сказать, что роман этот весьма подходит для того, чтобы именно с него советский читатель начал свое знакомство с произведениями польского автора. Вместе с тем и в «Аэции» налицо типичное для Парницкого соотношение между историческими фактами и авторским вымыслом, между ролью писателя как исследователя эпохи и как художника. (Хотя эрудиция романиста не предстает здесь в такой широте, как позднее, может быть потому, что еще нет слишком большого размаха исторической панорамы.) И характерен выбор описываемой эпохи: переломный период в истории Европы, гибель одного общества и становление другого, столкновения народов и цивилизаций.