Афанасий Фет

Армия в мирное время представляла собой разновидность бюрократии, в царствование Николая I пронизавшей всё. Боевая подготовка сводилась к летне-осенним лагерям-«кампаментам» и смотрам в присутствии высочайших особ и самого императора, на которых войска демонстрировали умение двигаться по линиям, эффектно разворачивать шеренги, маршировать колоннами к назначенным местам. Фету придётся участвовать в нескольких таких смотрах, испытывая вместе со всеми сослуживцами страх совершить неверное движение, вызвать недовольство неопрятным внешним видом, чувствуя усталость от нервного напряжения, радуясь тому, что смотр прошёл хорошо и государь «доволен». К этому прибавлялся страх безнадёжно испортить белый суконный колет — полуфрак, составлявший основное обмундирование кирасира и стоивший 70 рублей — для скромного младшего офицера деньги огромные. Манёвры и смотры напоминали масштабное театральное представление, отнимавшее много сил и нервов; но нельзя сказать, что Фет испытывал от них только негативные эмоции. «Однообразная красивость» построения, слаженные перемещения масс людей, движущиеся по сложным траекториям колонны, несомненно, нравились ему и как поэту. Позднее в очерках «Из деревни» он напишет: «Кто не понимает наслаждения стройностью, в чём бы она ни проявлялась, в движениях хорошо выдержанного и обученного войска, в совокупных ли усилиях бурлаков, тянущих бечеву под рассчитанно-однообразные звуки „ивушки“, тот не поймёт и значения Амфиона, создавшего Фивы звуками лиры[17]

»

^{186}

.

В остальное время служба, проходившая «на поселении», была необременительной. Сам Фет писал позднее: «Что бы там ни говорили, но кавалерия на поселениях каталась как сыр в масле. В конюшни доставлялось сколько угодно превосходной июньской травы, и лошади выходили освежённые и точно смазанные маслом после месячного продовольствия. Офицеры, имевшие малейшую возможность бежать, уезжали домой чуть не на целое лето, т. е. до августа, до дивизионного кампамента…»^{187} С производством 14 марта 1846 года в корнеты (чтобы получить право на офицерское звание, Фету как дармштадтскому подданному пришлось съездить в Киев, чтобы принести присягу; там он повидался с семьёй Матвеевых и братом, поступившим в местный университет) отчасти отступило мучившее безденежье: помимо процентов по пятитысячному векселю, выданному Шеншиным в обеспечение его обязательства, Фет начал получать такого же размера жалованье. Он купил за 200 рублей свою первую лошадь — гнедого жеребца Камрада, затем завёл экипаж с парой лошадей. Даже расставание с Борисовым, который в начале февраля 1847 года подал в отставку «по болезни», не вызвало особого огорчения — Фет уже не нуждался в дружеской поддержке, к тому же соседство было обременительно материально из-за легкомыслия друга, готового кого угодно угощать каждый день. Юдашка смог заменить борисовского кулинара.

Социальный состав офицеров полка был достаточно разношёрстным. Попадались в нём и представители известных фамилий, и совершенные разночинцы, подобные Фету. Люди они были преимущественно недостаточно развитые, но и грубыми солдафонами их назвать нельзя. Быт их был вполне заурядным и не походил на гусарский или кавалергардский: «Необходимо сказать, что старшие офицеры в полку были большею частью люди с самыми ограниченными домашними средствами, и потому картёжная игра держалась только среди молодёжи, и то в самом небольшом кругу»^{188}. Более распространены были совместная охота, небольшие кутежи, умеренное повесничанье, визиты на вечера и балы к женатым офицерам и к соседским помещикам.