Афанасий Никитин. Время сильных людей

Его подтащили к одному из сооружений, напоминавшему крест, на который была наброшена рыбачья сеть с оборванными грузилами. Повернули к кресту спиной. Взмахом чудесного ножа освободили одну руку. Купец рванулся, пытаясь высвободиться, но не тут-то было. Его сразу схватили, да так крепко, что он не сдвинулся и на вершок, словно муха, застрявшая в тенетах паука. Ему заломили руку за спину и привязали к перекладине креста. То же самое проделали со второй рукой. Немного посуетившись, перекинули широкий ремень поперек живота и затянули так, что деревяшка, на которой висели петли, врезалась в спину.

Афанасий повис на этом ремне тряпичной куклой. Телу и вывернутым рукам было почти не больно, но ноги не могли нащупать опоры, чтобы хотя бы встать поудобнее.

Обезьянцы оглядели свою работу, закудахтали и всем скопом отбежали в угол, куда падал косой луч солнца из одной бойницы. Там уселись, прижавшись друг к другу плечами и положив на землю длинные руки. Замерли, блаженно подставив теплу морщинистые лица, схожие и одновременно не схожие с человеческими. Видать, им местное подземелье тоже не нравилось.

Через некоторое время они тихонько запели, раскачиваясь в такт. В их голосах звучала такая неизъяснимая тоска, что на глаза Афанасия навернулись слезы.

Неожиданно голоса смолки. Видимо, слух у волосатых был тоньше и они уловили звук шагов в коридоре гораздо раньше, чем купец. Забегали, застрекотали, некоторые стали стучать огромными ладонями в пол, подпрыгивать на кривеньких ножках и визжать, ровно дети.

Скрипнула невидимая купцу дверь. Раздался властный окрик. Визг и топот мгновенно смолкли. Обезьянцы толпой побежали в свой угол, лишь несколько остались в сторонке, у блоков. В ограниченном поле зрения Афанасия появился Мигель, затянутый до горла все в тот же черный камзол. Если на ступенях дворца от его одежи веяло чем-то демоническим, сейчас она напоминала фартук мясника.

— Приветствую. Как устроился? — оскалил Мигель белые зубы.

— Твоими молитвами, — буркнул Афанасий.

Мигель положил руку на какой-то рычаг. Позади Афанасия заскрипел поворотный механизм, и его спиной опрокинуло в колодец, сложенный из камня над проточным ручьем. В нос и рот потекла затхлая вода. Он закашлялся, забился, пытаясь освободиться, вытолкнуть из горла тепловатую жижу и вздохнуть. Но веревки держали крепко.

Когда ему стало казаться, что легкие сейчас лопнут от удушья, механизм заскрипел вновь. В потоках воды и космах тины Афанасий вернулся в вертикальное положение. Зафыркал, отплевываясь, заморгал, затряс бородой, отряхивая ее от липких водорослей.

— Зачем это? — наконец продышавшись, прохрипел он.

— Хм. — Мигель пожал плечами. — Так уж повелось. Лазутчиков пытают.

— Да какой же я тебе лазутчик?

— Ой, ладно, — отмахнулся Мигель. — Кому другому заливай. Мехмету, вон, дружку твоему тупоголовому. А я видел твою тетрадку с записями и все понял.

— Да чего ты понял-то? Я ж купец из Твери, по торговой надобности…

Мигель снов нажал на рычаг. Заскрипела поворотная машина. В горло и ноздри Афанасия хлынула вода.

Купец замотал головой, задергал ногами.

Через несколько мгновений скрипучий механизм опять вытянул его на воздух. Мигель шагнул вперед, приблизил острый нос к лицу Афанасия и, брезгливо косясь на стекающую по бороде купца воду, прошипел:

— Ты мне это заканчивай. Еще раз про твои купеческие надобности услышу, — утоплю как собаку.

— Ладно, ладно. — Афанасий громко кашлянул, стараясь, чтоб брызги попали на Мигеля.

Португалец отпрянул. Утер лицо жестким рукавом камзола. Подступил вновь, сгреб Афанасия пальцами за мокрый ворот рубахи. Тряхнул сильно:

— А ну говори, зачем ты в эти края забрел?!

— Да случайно вышло, — понурил голову купец. — Друг надоумил меня за товаром сходить в земли Шемаханские. Да пограбили нас по дороге, — решил не таиться Афанасий, смысла все равно особого не было, да и глотать затхлой воды больше не хотелось. — Что делать, не знал я. Растерялся. Вот и уговорил он меня пойти в земли далекие, поискать секрет производства булата.

— И ты вот прямо так и согласился? — недобро прищурился Мигель.

— Не то чтоб прямо. Сначала обманом он меня увлек, а потом уж я сам… За барышами потянулся. Князь Тверской большие деньги за секрет обещал.

— А друг твой где?

— Убили друга по дороге, — вздохнул Афанасий. — Он мне секрет на смертном одре доверил. Так бы ни в жисть.

— А… — Мигель хмыкнул, потянулся к рычагу. Передумал. Опустил руку. Потом заложил обе за спину и уставился на Афанасия, по-птичьи склонив носатую голову. В глазах его купец прочел странное выражение жестокости, смешанной с какой-то затаенной болью. Молчание становилось невыносимым.

— Ну? Мигель!

— Что ну? — встрепенулся португалец, с глаз его слетела томная пелена.

— Не молчи, не по себе мне.

— И что я тебе должен сказать?

— Да можешь ничего не говорить, отпусти просто, — брякнул Афанасий, особо не надеясь на действенность своих слов.

— Э… Нет, — немного подумав, ответил Мигель.