Афера для своих

«На спортивных костюмах, кроссовках из Вьетнама и поддельной водке большой капитал не сколотишь. Пройдет год-два, начнется новый передел рынка. Сейчас оружия в России много, а станет еще больше. Стрельба по конкурентам переместится с окраин в центр города, прольются реки крови, и не факт, что по одной из заснеженных улиц не будет течь ручеек моей крови. К началу передела рынка из России надо сваливать, иначе конкуренты рано или поздно прикончат, несмотря на всю охрану. Подкараулят джип на перекрестке и из автоматов изрешетят. Единственный выход – пристроиться к Козодоеву, войти в его бизнес и кинуть его в самый последний момент».

Наброски плана о создании некой новой фирмы, совместной с Сергеем Козодоевым, появились у Джо еще в ноябре, но стали обретать реальные очертания совсем недавно, когда люди Джо случайно обнаружили слежку за Риммой Витальевной.

С первых дней знакомства с Сергеем Козодоевым Джо, как паук паутиной, стал оплетать директора СГТС своими людьми и услугами: в больнице за отцом Сергея присматривали вьетнамские сиделки, на улице его сопровождали телохранители-вьетнамцы, домохозяйкой у него была Ми, дальняя родственница Джо. «Старик Николай», пятидесятилетний вьетнамец, бывший партизан, день и ночь сторожил квартиру Козодоева. Не остались без присмотра и враги Сергея, мать и сестра. Люди Джо время от времени следили за ними, и на прошлой неделе бессмысленная на первый взгляд слежка дала плоды. «Джо, – вернувшись из города, сказали парни, – за сестрой Козодоева был хвост. Ее вели профессионально, двумя экипажами. Судя по почерку – это менты». На другой день Джо послал своих людей следить за Ефремовым.

«Ефремов не добил Сергея и жаждет упрятать его за решетку, – прикидывал Джо. – Мамаша Козодоева осталась на бобах: муж при смерти, сын отобрал фирму. Сейчас Ефремов и Римма Козодоева могут скооперироваться и начать новую атаку на директора СГТС».

Слежка за Ефремовым установила, что он посетил кафе, где работала Федосеева. На другой день Марина осталась у Ефремова на ночь. Потом еще раз. Заговор против Козодоева был налицо, и Джо велел привезти к нему Марину. Если с похищением Федосеевой проблем не было, то Ефремов в пятницу слежку за собой обнаружил и сбросил. Зато Римма Витальевна ничего не почувствовала и привела людей Джо в кафешку, где встречалась с Ефремовым. С этого момента все сомнения в заговоре против директора СГТС развеялись, круг врагов был очерчен.

«Яблоко от яблони недалеко падает, – вспомнил русскую поговорку Джо. – Отец кинул немецких партнеров, сын решил кинуть мать. Римма Витальевна поняла это и решила кинуть сына. Все логично и закономерно. Владеть активами СГТС должен кто-то один. Мать Козодоева надеется, что Ефремов посадит Сергея, и пока тот будет в заточении, она перебросит активы на свои счета. В тот момент, когда они сцепятся, мне надо будет вмешаться и оставить всех русских с носом. Но сделать это можно будет при одном условии – если я буду иметь какое-то отношение к движению активов СГТС. Как это сделать, как проникнуть в святая святых „Сибгазтранссервиса“? Надо подумать. Пока понятно одно – Козодоеву о заговоре знать не стоит. Иначе он перепугается и начнет перестраховываться, во всем искать измену. Пусть пока благоденствует, а я решу, как половчее облегчить его карманы».

Марина заворочалась в полумраке, приподнялась на кровати.

– Сколько времени? – спросила она сонным голосом. – Давай еще полежим. Мне сегодня не на работу, можно отоспаться.

Джо затушил сигариллу в пепельнице, сбросил халат и пошел к девушке.

14

В понедельник Лаптев допрашивал Грязева. Все версии, связанные с личными неприязненными отношениями, тот с ходу отмел.

– У меня нет врагов в быту, – уверенно заявил он. – Нападение на меня связано с моей общественно-политической деятельностью.

– Давайте уточним этот момент, – предложил Лаптев. – Что именно могло спровоцировать нападение?

– Все! Любое мое выступление в горсовете – это вызов врагам народовластия.

– Нет, нет, так дело не пойдет! Мы будем ходить вокруг да около и ни к чему не придем. Постараюсь конкретизировать мой вопрос. Возьмем Ивана Ляхова, поэта и бунтаря.

– Ляхов – политическая проститутка, – не задумываясь, оценил Грязев соратника по борьбе с ельцинским режимом.

– Предположим, что так. Но я веду речь не о его политическом кредо, а о стихах. В каждом своем произведении Ляхов полощет в грязи политических оппонентов. Если бы не цензура, то он бы матом о них писал. Мне как-то попалась на глаза его поэма «Дуракам везде у нас дорога…». Некоторые рифмы в ней кажутся притянутыми за уши. Но если заменить ключевые слова на матерные, то получится очень даже ничего, эмоционально, со смыслом.

– Я его пошлые стишки не читаю, – буркнул Грязев. – Слишком много чести будет.