Аферист Его Высочества

Позже пришло понимание, что со своими собраниями древностей, за разовыми исключениями, все равно придется проститься при передаче их в городской музей. А вот такового может и не состояться при его жизни. Ежели, конечно, он сам не устроит его на собственные средства…

Потом он узнал, что вдова бывшего губернатора Гейнса, Ольга Сергеевна, продает принадлежавший ранее ее брату, Александру Сергеевичу Александрову, двухэтажный угловой дом на Большой Красной. Ну, тот, что с балконом по фасаду. Ольга Сергеевна, и это было известно всему городу, последовательно схоронив отца, брата, мужа и сестру и оставшись единственной владелицей всего фамильного состояния коммерции советников и первой гильдии купцов Александровых, потихоньку распродавала семейную недвижимость и ликвидировала «дела» отца и брата. А вырученные капиталы вкладывала в «верные» ценные бумаги, дабы жить беспечно и ни в чем не нуждаясь. За особняк на Большой Красной она хотела получить сто восемьдесят тысяч рублев, – деньги весьма и весьма недурственные. Однако сей каменный дом в двадцать четыре окна по фасаду был довольно молод и насчитывал всего-то сорок лет от роду; отделан был богато, комнат и разных служб имел множество, и запрашиваемой суммы, без сомнения, стоил. Но денег таковых у Лихачева не было. Даже четверти от запрашиваемой суммы.

Андрей Федорович знал этот особняк, видел неоднократно. Для публичного музея тот подходил как нельзя кстати: дом большой, двухэтажный, центральный вход выходит прямо на перекресток весьма оживленных улиц Большая Красная и Поперечно-Красная. Лихачев даже специально нанял извозчика, чтобы съездить к этому дому. Походил вокруг, зашел в парадное, прошелся по комнатам.

– Желаете приобрести? – спросил его дворник, что сопровождал Андрея Федоровича.

– Желал бы, – нехотя ответил Лихачев.

– А что, денег не хватает? – снова задал вопрос простодырый и словоохотливый служитель метлы и подбиратель конских яблок. На что собиратель древностей, испытывая раздражение, промолчал.

– Эта мадама тебе не скинет ни рубля, – сказал как-то Андрею Федоровичу Василий Иванович Заусайлов, тоже известный в городе собиратель древностей, имея в виду губернаторскую вдову. – Она хоть и жертвует на свой приют, да требует, как я слышал, отчета вплоть до полушки. Прижимистая дамочка…

А нумизмат Виктор Константинович Савельев снова посоветовал что-нибудь продать и тем самым собрать деньги на дом.

– Хорошо, купи у меня кратер, – посмотрел на коллегу Лихачев. – Четвертый век до Рождества Христова. Таких кубков – всего четыре во всем мире.

– И сколько? – загорелись у Савельева глаза.

– Сто восемьдесят тысяч, – просто ответил Андрей Федорович.

– Шутишь? – взгляд у Виктора Константиновича потух. – Откуда у меня такие деньжищи?

– Ну, тогда не давай мне таких советов, – не очень вежливо промолвил Лихачев.

– Так у нас в городе такую вещь никто и не купит, – заметил Савельев. – Не тот масштаб.

– А где тот масштаб? – посмотрел на коллегу Лихачев.

– В столицах, – пожав плечами, ответил Виктор Константинович.

– Так ты что, предлагаешь мне ехать в Москву или Петербург и, как коммивояжеру, ходить по богатым домам и предлагать свой товар? Мол, господа хорошие, купите кубок четвертого века до Рождества Христова, а кроме меня, такого товару вы более нигде не купите. Так, что ли? – с большой долей язвительности в голосе спросил Андрей Федорович. – Нет уж, увольте!

Конечно, можно было списаться со столичными коллекционерами и предложить им купить что-либо значимое из его коллекции. А потом, опять-таки никуда не ездя, пригласить тамошнего собирателя старины к себе, чтобы тот на месте оценил коллекции и приобрел предлагаемое. Но такое мероприятие могло затянуться на долгие месяцы. Ведь предполагаемый покупатель обязательно потребовал бы экспертизы приобретаемого предмета, будь то антик или картина, а все это такая морока, что не приведи Господь! В Казани таких экспертов нет, и за ними надо посылать либо ехать к ним самому, да и экспертиза – дело весьма нескорое, плюс все это отнимет много денег, а главное – времени. А этого Андрей Федорович не мог себе позволить. Здоровьем он был слаб, нещадно страдал от мигрени, как это часто случается с изнеженными натурами, и даже лечился от этого в Италии, что если и помогло, так лишь на краткое время. Кроме того, Лихачев панически боялся заболеть. Любая мало-мальски значимая болезнь, как он вполне искренне полагал, сведет его в могилу раньше срока, а посему выезд из города и смена климата, даже самая незначительная, могли крайне негативно сказаться на его здоровье. Даже простуда, каковую можно было схватить, просто выйдя из дома, была для Андрея Федоровича смертельной опасностью. Так он, по крайней мере, считал. А коли он так считал – вернее, был в этом уверен – то, стало быть, именно так и случилось бы. Ведь зачастую мы сами программируем себе жизнь, сами того не замечая.