Афган

В Елово офицер вышел вместе с механизатором. Всматриваясь в офицера, тот хотел заговорить и с ним, но его позвали попутчики, и они, громко разговаривая, направились в переулок. Хруст снега под их ногами и смех были слышны ещё долго.

«Надо бы их спросить, где живёт Варвара Спиридоновна», – подумал офицер, остановившись посреди дороги. На безлюдной улице – ни души, ставни окон плотно закрыты, только кое-где ещё избы весело подмигивали жёлтыми огоньками окон. Огоньки светились везде: и в низине, и на пригорке.

От мороза с ветром дубело лицо, пронизывало шинель, как сито, стыли руки и ноги. Офицер уж было решился постучать в первую избу, да услышал говор женщин. Приблизившись к нему, женщины, внимательно всматриваясь в одинокую фигуру, пытались угадать в нём знакомого им человека.

– Солдат какой-то, – послышался неуверенный голос.

– Не Колька ли Устиньин? Писал, что приедет к Новому году.

– Что бы ему тут торчать?

– И то правда.

Офицер сделал шаг к женщинам, и те остановились. Поздоровавшись каким-то трескучим, мерзлым голосом, спросил, как ему найти Варвару Спиридоновну Кононову. Женщины, а это были возвращающиеся с фермы доярки, наперебой стали объяснять, попутно уточняя, кем приходится офицер бабе Варе, знает ли она о его приезде, а в конце уже решили, что Анюта проводит, она рядом живет.

По пути доярки расходились по дворам, стучали мерзлыми валенками по доскам крыльца, их незлобно облаивали собаки, так, для порядка, чтоб не думали хозяева о них плохо.

Вскоре офицер и девушка остались одни. Молча идти было неудобно, и офицер стал расспрашивать Анюту, тяжело ли работать на ферме, много ли коров в колхозе, сколько их у одной доярки, весело ли живётся молодёжи в деревне. Анюта охотно отвечала, и из её слов было понятно, что проблемы села не прошли мимо этой далёкой, засыпанной снегом деревеньки. Анюта вскоре избавилась от неудобства вести разговоры с незнакомым мужчиной, да ещё с офицером. Так просто и понятно он спрашивал и говорил, что казалось, она знает его давным-давно, только не было его здесь долго. В конце пути она даже решилась спросить, надолго ли приехал он сюда и почему не поехал куда-нибудь на юг, к морю, ведь туда все едут, там, наверное, так красиво. Не то, что здесь.

– На море сейчас делать нечего, – удивил Анюту офицер своим ответом. – А сколько я здесь буду – зависит от многих обстоятельств.

Анюта больше ни о чём не спрашивала, и они, молча, дошли до предпоследней избушки, так щедро засыпанной снегом, что она казалась сказочным теремком.

– Вот тут и живёт баба Варя, – сказала Анюта.

Офицер остановился у калитки, поставил на землю небольшой свой чемодан. Поняв его затруднения, девушка вышла вперед, открыла калитку и направилась через двор по очищенной от снега дорожке прямо к сенцам. Сноп света хлынул из раскрытых дверей, и офицер следом за Анютой вошёл в ярко освещённую избу. Теплом жарко натопленной печи пахнуло в лицо. На низенькой скамеечке, прислонившись к белоснежному боку русской печи, сидела старушка с весёлыми треугольничками прищуренных глаз. Маленькая, сухонькая, в белом платочке, в шерстяных белых носках и тёплых, с меховой опушкой тапочках она являла собой образ всех бабушек, вспоминаемых непутёвыми внуками в тяжёлое для них время, когда хочется тепла, уюта и прощения.

– Вот, баба Варя, к тебе гость! – весело сообщила Анюта ничего не подозревающей старушке. – Обогрей его чайком, не то совсем замёрз он в своей шинелке.

Старушка силилась вспомнить, кто же этот бравый молодец, пристально всматривалась в лицо, стремясь найти приметную чёрточку, за которую бы можно было зацепиться памятью, и, не найдя ничего такого, спросила мягким бархатным голосом:

– Не с Покровки ли, Митрия Луценки Васька? Чо-то не признаю.

Анюта, улыбаясь, посматривала то на бабу Варю, то на её гостя.

– Нет, Варвара Спиридоновна, вы меня не знаете. Я товарищ вашего зятя Дмитрия, вместе служили, а вчера я случайно его встретил, и они с вашей дочерью посоветовали пожить у вас немного… если, конечно, вы разрешите.

– А они-то сами не собираются приехать?

– К Новому году, сказали, приедут.

– К ноябрьским, сказывали, приедут, теперя – к Новому году обещаются, так и до Троицы недолго ждать. А дети-то их как? Не болеют?

– Здоровы. Просились к вам со мной, да им не разрешили, до каникул приказано ждать.

– Прости, мил человек, накинулась с расспросами. Родное болит. А ты разболокайся, вот там и гвоздочек, вешай на него одежонку-то. Я щас чаёк поставлю. Ты, Анюта, с нами будешь али как? – обратилась старушка в конце к Анюте, наблюдавшей с интересом за офицером.

– Нет, баба Варя, я домой побегу. Там меня, поди, потеряли, – ответила Анюта, не спуская глаз с офицера.

– А то оставайся, чайку с молодым человеком попьёте, и ему веселей будет, – предложила старушка, приподымаясь со скамеечки.