Афган, снова Афган...

— Там ведь не по-русски говорили? На английском, да? А ты уверен, что правильно понял? А не брешут они? — переспросил он.

— Конечно уверен! А насчет брешут или нет — кто знает?

— Так… Давай сообщим нашим в посольство.

По рации мы связались с дежурным посольства, сообщили новость. Через полчаса по Би-би-си пошел повтор новостей, который мы уже слушали консилиумом: собрались все ребята, кто владел английским. Все точно. Слово в слово. Мы даже записали на листок короткое сообщение о Тараки.

Я не знал, что в посольстве на радиоперехвате сидела целая группа и что они тоже перехватили сообщение диктора Би-би-си. Срочно был поднят с постели резидент, представитель КГБ. По их указанию дежурный разбудил посла. Тут же связались с Москвой. Через полчаса посольские, так же как и мы, повторно прослушали сообщение…

Через пять минут из посольства по рации пришла команда: «В ружье!»

Мы срочно нацепили на себя всю амуницию, заняли места по боевому расчету. В окутанном ночной сентябрьской прохладой городе все было тихо. Время от времени слышались отдаленные выстрелы, где-то взревел на высоких оборотах двигатель автомашины, вдали лаяли собаки, иногда до нашего слуха доносились приглушенные расстоянием истошные крики местных патрулей: «Дрэш!» Все как обычно.

Глава 29.

И вместе с тем все уже давно изменилось…

И вместе с тем все уже давно изменилось. Оказывается, еще с утра Амин посадил Тараки под «домашний арест» в одном из помещений дворца. Всем было объявлено, что президент приболел, поэтому не показывается на людях.

Тараки был обречен.

Сначала по-тихому, без шума и криков, перебили его охрану, секретарей, помощников. Часть трупов вывезли и закопали на окраине города, несколько человек закопали у задней стены дворца. Одновременно по известным адресам выехало несколько оперативных групп, которые арестовали и доставили в загородную тюрьму Пули-Чархи всех родственников клана Тараки. Кое-кого сразу же расстреляли.

Потом, как стемнело, начальник личной охраны Амина с двумя своими подчиненными зашел в комнату к Тараки.

Услышав звуки отпираемой двери, президент встал из-за стола, за которым что-то писал. Наверное, он подумал, что к нему пришел в очередной раз Амин, требуя отречения от власти. А может быть, он пришел просить прощения? Президент заранее придал своему лицу соответствующее моменту мудрое и оскорбленно-гордое выражение. За ним стоят советские друзья, которые никогда не дадут его в обиду! Его обласкал совсем недавно в Москве сам Леонид Ильич Брежнев! Был званый обед, заверения в обоюдной дружбе, поцелуи, торжественные встреча и проводы в аэропорту.

Последнее время Амин активно наседал на него, убеждал, угрожал, требовал передать ему власть. Тараки был человеком мягким, слабовольным и в целом достаточно сговорчивым. Настырность Амина его сначала испугала. В одной из бесед с советским послом и представителем КГБ, после очередного «крупного разговора» с Амином, Тараки, чтобы прощупать позицию СССР, даже сказал, как бы размышляя и советуясь:

— Дети мои… я свое дело сделал, революция победила… Я уже стар, болен…Может, действительно мне уйти…Пусть теперь пробуют другие…

Его тут же с жаром принялись отговаривать. Ну что вы? Как можно! Вы — признанный народный лидер, у вас международный авторитет в рабочем и коммунистическом движении! Вас ценит лично Леонид Ильич!

Отговорили. И он согласился. Еще бы: кто добровольно отдает власть?

А с Амином мы разберемся, заверили советские друзья.

Да. Действительно, Амин полностью потерял чувство меры. Эх, товарищ Хафизулла! А ведь как хорошо все начинали! Вместе, коллегиально, по-хорошему, по-партийному. Конечно же, была куча неувязок, но ведь все обошлось! И что тебе не живется спокойно? Зачем рвать кусок изо рта? На всех хватит, еще и внукам останется! Лучше бы направил свою энергию на борьбу с контрреволюцией…

Вообще-то Тараки в глубине души понимал, что ему тягаться с Амином трудно. Конечно, Амин и похитрее, да и кругозор у него пошире. Везде поспевает, все знает. А что касается твердости в достижении поставленных целей — здесь у Хафизуллы равных не было.

Одна надежда — на советских друзей, да на свое окружение. Вокруг много преданных людей, которые обязаны ему, Тараки, своими нынешними должностями, доходами. Что говорить, конечно, эти преданные люди злоупотребляли своим положением, приворовывали… Когда это ему докладывали о начальнике таможни? Ага, это было еще до поездки в Гавану. Как его звали? Забыл. Но не это главное… Там вроде фигурировали огромные суммы взяток. Но дело-то житейское, тем более эти взятки дают те, у кого есть лишние деньги: ведь не у народа же последний кусок отнимает!