Афган, снова Афган...

Следует сказать, что я был у Долматова неплохим учеником. На занятиях он, объясняя и показывая очередной прием, всегда подзывал меня. Дело в том, что силой меня Бог не обидел, а кроме того — неплохая реакция, но что самое главное — в спарринге я никогда не терял чувство меры, всегда контролировал свои эмоции и никогда не травмировал партнера. Настоящих противников травмировал, а партнеров — нет. Все это Александр Иванович выражал так: «силен, свиреп, но умен», что очень льстило моему самолюбию.

Кстати, на показательных боях, которые мы проводили для сотрудников нашей резидентуры, мне удалось занять призовое место. Последним противником у меня был Володька Воронцов, бывший боксер. В спарринге он был очень психованным и, будучи по натуре человеком крайне самолюбивым, любой ценой стремился к победе.

Так вот. С Воронцовым мы долго бились на равных. Потом, выгадав момент, когда мой партнер начал уже психовать, я сделал ложное движение, якобы хочу ударить его с левой (бились мы в маленьких и очень жестких боксерских перчатках, на ногах — кеды), Володька прикрылся, и в этот момент я, практически без подготовки, нанес ему сильный боковой удар стопой правой ноги в голову. Удар получился гулким, хлестким и очень эффектным: оглушенный на левое ухо Воронцов потерял равновесие и позорно шлепнулся на землю. Бил я не всерьез, травм Володька, конечно, не получил. Взъерошенный и разъяренный, с красным ухом, он тут же вскочил, да что толку… Бой уже был им проигран. Потом Воронцов несколько дней со мной не разговаривал: обиделся, дурачок. А чего обижаться?..

И тут я припомнил, что тогда Григорий Иванович Бояринов повернулся и вполголоса сказал Долматову:

— Ну что… Наверное, подойдет…

— А я что говорил! — ответил Александр Иванович.

Они говорили что-то еще, поглядывая на меня, но я не мог уловить о чем. Долматов кивал и делал какие-то пометки в записной книжке.

Только теперь я понял, о чем тогда шла речь. Ну что ж. Я не подведу. Хорошо, что удалось уехать из посольства. А то эти «шесть через двенадцать» так уже осточертели, что хоть на стенку лезь!

А здесь предстоят какие-то выезды за город, общение с новыми людьми, разнообразие. Красота, да и только! Да и засиделся я в замкнутом и затхлом мирке посольства.

Глава 19, На волю, в пампасы…

На волю, в пампасы мы выехали уже через пару дней.

Вечером к нам на виллу пригнали «жигуленок» шестой модели, песочного цвета, с местными номерами. На нем мы утром после завтрака и отправились в путь.

Мы — это Долматов — старший группы, Николай и Андрей — преподаватели теории (они учили нас еще в Балашихе), переводчик Слава из Душанбе — бородатый резервист, владеющий местным языком. В миру он занимался какими-то историческими изысканиями и переводами в системе Таджикской академии наук. И наконец, ваш покорный слуга в качестве инструктора по специальной физической подготовке, охранника и офицера безопасности группы. Среди экипажа нашей машины я был единственный действующий оперработник-контрразведчик.

За рулем сидел Николай, который пару дней назад уже ездил вместе с Долматовым на объект и вроде бы запомнил туда дорогу. Я сел впереди, рядом с ним, остальные (в тесноте, но не в обиде) разместились сзади. Автоматы, гранаты, подсумки сложили под ноги. Свой автомат я держал на коленях, прикрыв курткой.

Ехать нам предстояло через весь Кабул, затем по автотрассе на северо-восток в курортный пригород столицы Патман. До победы Апрельской революции там отдыхали на собственных виллах и прочих загородных резиденциях члены местного правительства и богатеи (что, впрочем, было одно и то же). Естественно, после революции все виллы были конфискованы. На одной из них, переданной новым режимом местным спецслужбам, нам предстояло в течение месяца теоретически и практически подготовить для активной работы группу афганских молодых контрразведчиков. Нам сказали, что это партийный набор — ребят взяли на службу прямо из Кабульского университета и Политехнического института. Раньше они были активистами НДПА, работали в подполье, а теперь вот служили в контрразведке.

Проезжая по набережной реки Кабул (наши прозвали ее Кабул-ка, так как большую часть года эта река являла собой неширокий и мутный, пахнущий нечистотами ручей), мы наблюдали прелюбопытную картину.

Идущая перед нами прекрасная, сверкающая перламутром «тойота» новейшей модели наехала на нищего, который перебегал дорогу. «Тойота» остановилась (мы тоже), и из-за руля неспешно вышел красиво и чисто одетый мордатый афганец. К нему, грохоча подкованными высокими военными ботинками, уже мчался постовой полицейский с жезлом регулировщика в руках и в белой портупее.

— Ну, сейчас он даст ему прикурить! — злорадно сказал Николай. — Видишь знак: здесь переход, водитель должен был остановиться и пропустить пешехода!