Афинские убийства, или Пещера идей

— О, Диагор, — покачал головой Гераклес, — ты должен оставить свое благородное представление о людях. Ты закрылся в Академии, обучаешь других математике и музыке, ты напоминаешь мне златоволосую деву с белолилейной душой, прекрасную и доверчивую, ни разу не выходившую из гинекея, которая при виде мужчины закричала бы: «На помощь, на помощь, я в опасности».

— Не надоело тебе смеяться надо мной? — с горечью отозвался философ.

— Это не насмешка, а сочувствие! Но перейдем к интересующей нас теме: не могу понять, почему Ясинтра сбежала, услышав, что мы ищем ее…

— Думаю, причин много. Но вот что я не понимаю: как ты узнал, что она спряталась в туннеле…

— А где же ей спрятаться? Она действительно бежала от нас, но она знала, что мы никогда не настигнем ее, потому что она молода и ловка, а мы стары и неповоротливы… Прежде всего я имею в виду себя. — Он быстро поднял толстую руку, вовремя прервав возражение Диагора. — Поэтому я решил, что бежать ей далеко не нужно, достаточно будет спрятаться… А где можно укрыться лучше, чем в темноте того туннеля, так близко от дома? Но… почему она бежала? Ее профессия состоит именно в том, чтобы не бежать ни одного мужчины…

— Наверное, на ее совести не одно преступление. Ты будешь смеяться надо мной, Разгадыватель, но никогда еще я не видел такой странной женщины. Меня до сих пор бросает в дрожь от воспоминания о ее взгляде… Что это?

Гераклес посмотрел туда, куда указывал его спутник. Процессия с факелами тянулась по улицам рядом с городскими воротами. Идущие в ней были в масках и несли тамбурины. Один из стражников остановился и заговорил с ними.

— Начинаются Ленейские празднества, — сказал Гераклес. — Уже пора.

Диагор осуждающе покачал головой:

— Как скоры они всегда на развлечения.

Они вошли в ворота, назвав стражникам свои имена, и направились в глубь Города. Диагор сказал:

— Что будем делать теперь?

— Отдыхать, Зевса ради. Ноги у меня гудят. Мое тело создано, чтобы катиться с места на место, как шар, а не опираться на ноги. Завтра мы поговорим с Анфисом и Эвнием. Вернее, ты поговоришь, а я послушаю.

— О чем мне их спрашивать?

— Дай мне подумать. Увидимся завтра, добрый мой Диагор. Я пошлю тебе раба с запиской. Расслабься, дай отдохнуть телу и разуму. И да не лишит тебя беспокойство сладкого сна: помни, что ты нанял лучшего Разгадывателя загадок во всей Элладе…*

[* Сегодня вечером я смог поговорить с Еленой в перерыве между занятиями (она преподает греческий группе из тридцати учеников). Я так волновался, что прямо, без предисловий, выложил ей все мои наблюдения:

— В третьей главе, кроме лани, есть и новый образ: дева с лилией в руках.

Она распахнула небесно-голубые глаза.

— Что?

Я показал ей перевод.

— Появляется она в основном в трех видениях одного из героев, философа платоновской школы по имени Диагор. Но и другой герой, Гераклес, упоминает о ней. Елена, это очень явный эйдетический образ. Дева с лилией, взывающая о помощи и предупреждающая об опасности. Монтал считает, что это поэтическая метафора, но эйдезис налицо. Автор даже дает ее описание: золотистые волосы, голубые, как море, глаза, стройная фигура, белые одежды… Ее образ разбросан кусками по всей главе… Видишь? Тут речь идет о ее волосах… Тут описана се «стройная фигура в белых одеждах»…

— Подожди, — прервала меня Елена. — В этом абзаце «стройная фигура в белых одеждах» — это благоразумие. Это поэтическая метафора в стиле…

— Нет! — Должен признаться, что голос мой повысился на несколько тонов выше необходимого. Елена взглянула на меня с удивлением (как сожалею я теперь об этом). — Это не простая метафора, это эйдетический образ!

— Почему ты так уверен?

На минуту я задумался. Моя теория казалась мне настолько верной, что я даже забыл подыскать аргументы для ее защиты.

— Слово «лилия» повторяется постоянно, — сказал я, — а лицо девушки…

— Какое лицо? Ты только что сказал, что автор говорит только об ее волосах и глазах. Ты что, придумал и все остальное? — Я открыл рот, чтобы возразить, но не знал, что сказать. — Ты не думаешь, что заходишь с эйдезисом слишком далеко? Элий предупреждал пас, помнишь? Он сказал, что эйдетическим текстам нельзя доверять, и он был прав. Вдруг начинает казаться, что вес образы в тексте что-то означают, только потому, что они повторяются, но это абсурдно: Гомер подробно описывает одежду многих героев «Илиады», но это не значит, что эта поэма — эйдетический трактат об одежде…

— Вот, — я показал перевод, — образ девы, взывающей о помощи, Елена, и предупреждающей об опасности… Прочти сама.

Она начата. В ожидании я кусал ногти. Когда она закончила чтение, она вновь посмотрела на меня жестоким сочувственным взглядом.

— М-да, я не разбираюсь в эйдетической литературе так, как ты, ты же знаешь, но единственный скрытый образ, который я вижу в этой главе, — «быстрота», и он связан с четвертым подвигом Геракла, поимкой Керинейской лани, очень быстроногого животного. «Дева» и «лилия» — явные поэтические метафоры, которые…

— Елена…

— Не перебивай. Это поэтические метафоры, ограниченные «видениями» Диагора…