Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

Естественно, у меня была мысль продолжить работу в Ниневии, где многие британские первооткрыватели — Рич, Лейард, Джордж Смит, уроженец Ирака Рассам[86]

, Бадж[87]

, Кинг и Кэмпбелл Томпсон — совершали интереснейшие находки. Увы, работая с Кэмпбеллом Томпсоном, я убедился, что любые масштабные раскопки этого городища потребовали бы совершенно неподъёмных для нас затрат. Верхние двадцать футов холма представляют собой массу беспорядочно перемешанных обломков, которую постоянно грабили и разрушали ещё с ассирийских времён. Чтобы разобрать это гигантское нагромождение руин, понадобилось бы несколько поколений рабочих. Правда, под ним скрывается великолепная последовательность доисторических слоёв, покрывающая период длиной как минимум в четыре тысячи лет. Мне нравится думать, что однажды какая-нибудь мужественная команда археологов возьмётся за этот телль и прольёт поток света на весь доисторический период Месопотамии. С тех самых пор, как я работал в Ниневии, я нахожусь под непроходящим впечатлением от огромной площади этого городища, составляющей около 1800 акров, и от интригующей планировки внешнего города за пределами акрополя, от массивных укреплений и великолепных руин ассирийской ирригационной системы. Увы, сейчас это прекрасное место плотно окружено современными постройками. Мне же удалось увидеть Ниневию практически такой, какой видел её Лейард, — нетронутой и сияющей первозданной красотой. Даже огромная каменная дамба Синаххериба была не застроена. Я знал, что у меня нет никакой надежды раскопать огромный ассирийский арсенал, известный как Неби Юнус: работа здесь была невозможна из-за неприкосновенной мечети, где, согласно преданию, хранились мощи пророка Ионы. Несмотря на это препятствие, Фуад Сафар, а затем и Тарик эль Мадхлум решились копать в районе одних ворот. В результате этих раскопок увидела свет поразительная находка — скульптура египетского фараона Тахарки приблизительно 650 года до н. э. Тарик также провёл успешные раскопки ворот Ниневии и обнаружил рельефы, оставленные Лейардом во дворце Синаххериба.

Ашшур, древняя религиозная столица, где хоронили ассирийских царей, был тщательно исследован немецкими археологами в период с 1903 по 1912 год и блестяще описан Вальтером Андра[88]

, с которым мне повезло познакомиться, когда он навещал Леонарда Вулли в Уре. В какой-то момент в отношениях между учёными наступил разлад, потому что немецкие археологи усомнились в дате постройки шумерских жилищ, которую совершенно правильно определил Вулли. Примирение наступило, когда Андра торжественно извинился перед Вулли и в знак примирения церемонно преподнёс ему огромную гроздь бананов на вершине урского зиккурата. В то время карьера Андра уже клонилась к закату, но он дополнил свою работу с Колдевеем в Вавилоне не менее выдающимися достижениями в Ашшуре. Теперь нам известно, что этот священный город также являлся важным перевалочным пунктом для торговли металлом, особенно в районе 2000 года до н. э., когда ассирийская колония купцов из Кюль-Тепе в Каппадокии в больших количествах меняла на медь ткани и олово, доставляемое из Ирана. Сегодня мы имеем полное представление о том, какую огромную роль играл Ашшур в истории Западной Азии.

Так я пришёл к выводу, что самым перспективным теллем в Ассирии является Нимруд, хотя в пользу других городищ говорили важные доводы.

Для многих путешественников нет более романтичного места, чем Нимруд. Сорок лет назад бородатые головы охранных каменных статуй ламмасу — полулюдей, полузверей — торчали здесь из земли у ворот древних дворцов: верные слуги охраняли покой могучих воинов и жрецов, царей Ассирии. Таким я впервые увидел Нимруд в 1926 году после своего первого сезона в Уре халдеев среди голых степей Южной Вавилонии и понял тогда, что стою перед археологическим раем, куда, возможно, мне выпадет честь попасть когда-нибудь в будущем, когда закончится срок моего ученичества. С тех пор я не расставался с этим намерением, лелеял его долгие годы, проезжая раз за разом по старой царской дороге, которая в эпоху Ахеменидов вела из Суз в Сарды, дороге, окружённой древними теллями на всём участке от Киркука до Эрбиля и Мосула.

Наконец мне представилась возможность устроить масштабные раскопки. Должность в Институте археологии давала мне право более трёх месяцев в году работать за границей. Когда в 1947 году я решил вернуться в Багдад, у меня было достаточно времени для принятия решения, что можно сделать с деньгами, накопленными Британской школой археологии в Ираке за время войны — речь шла о двух тысячах фунтов.