Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

Нимруд, он же древний Калах, продолжал использоваться главным образом как военный центр и в восьмом столетии, особенно в период правления могущественного Саргона II (с 722 по 705 год до н. э.). Преемник Саргона Синаххериб (705–681 годы до н. э.) оставил город и перебрался в Ниневию, но его сын Асархаддон (681–669 годы до н. э.) к концу своего правления вернулся обратно и попытался вновь сделать Нимруд столицей Ассирии.

По существу, Нимруд в первую очередь служил военной базой. Размеры города позволяли разместить здесь огромную армию, солидные запасы продуктов для которой приходилось ввозить из Сирии. Лучшим свидетельством невероятных богатств, накопленных государством за период экспансии, являются массовые находки изделий из слоновой кости в огромном дворце в юго-восточной части внешнего города, известном как «форт Салманасара».

Первым делом мы хотели поработать на старом раскопе Лейарда в западной части холма, а затем углубиться в восточный сектор, сравнительно неисследованный участок земли, по очень веской причине почти не тронутый Лейардом.

Выбирая для раскопок акрополь, и в принципе Нимруд, мы преследовали две основные цели. Во-первых, мы хотели найти больше изделий из слоновой кости: я не сомневался, что холм ещё скрывает множество подобных образцов. Второй, и главной, нашей задачей было найти клинописные памятники, потому что помимо стандартных царских надписей, сопровождающих ассирийские барельефы, Лейард не задокументировал ни одной глиняной таблички с клинописью. Мне казалось просто невероятным, что в таком огромном городе не нашлось хозяйственных, торговых, исторических и литературных записей. Я готов был спорить на что угодно, что рано или поздно мы найдём примеры всех перечисленных текстов. Так и случилось.

Итак, для начала мы сосредоточились на раскопках покоев северо-западного дворца Ашшурназирпала, где Лейард обнаружил лучшие экземпляры изделий из слоновой кости. Лейард условно обозначил покои как V и W, и, даже не пользуясь его планом, мы с лёгкостью обнаружили покой V в первый же день раскопок (дело было в марте) и отправили наших шеркати продолжать там работу. Наша команда хотела не только узнать, сколько фрагментов пропустил Лейард, но и составить представление о первоначальном расположении фигур. В обоих покоях нас встретили груды жалких осколков, но нашлась и одна целая композиция, изделие исключительно тонкой работы. Это была объёмная фигурка коровы, где-то вполладони длиной. Изначально корова была изображена кормящей телёнка. Композиция лежала на кучке земли в углу комнаты, и позже я понял, почему: по всей видимости, она упала вниз из комнаты, располагавшейся над покоем V. Действительно, многие помещения дворца были двухэтажными.

На дверном проёме одной из комнат по пути к статуэткам Лейарда была надпись времени Саргона II (722–705 годы до н. э.), гласившая, что лежащие там сокровища Саргон отбил у Писириса, царя Каркемиша. Вероятно, часть сокровищ действительно относилась ко времени Саргона, но остальные, скорее всего, следует датировать эпохой Салманасара III (859–824 годы до н. э.), воевавшего в Финикии. Некоторые трофеи были явно финикийскими изделиями, созданными под влиянием египетского искусства, и не исключено, что Салманасар мог привезти в Ассирию самих финикийских мастеров.

Служба древностей Ирака, как и следовало ожидать, немедленно заявила свои права на нашу прекрасную корову из слоновой кости. В то время они назначали существенную долю находок археологу, который мог получить спонсирование от института только при условии, что сможет предложить им за эти деньги что-то реальное. К счастью, этот же сезон ознаменовался другой столь же прекрасной находкой — цилиндрической печатью из аметистового кварца, изображавшей мифических существ, несущих по небу солнце. Печать относилась примерно к 800 году до н. э. и, вероятно, одно время принадлежала правителю Калаха. Когда дело дошло до раздела трофеев, я сказал, что должен увезти в Британский музей либо корову, либо печать, в противном случае я не смогу вернуться в Нимруд на следующий сезон. Дело горячо обсуждалось представителями Службы древностей, и в конечном итоге щедрость одержала верх, но с разницей всего в один голос. На такой вот тонкой ниточке висела судьба наших последующих десяти сезонов в Нимруде.