Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

В нашем хранилище, помню, существовал ряд полок, сделанных специально для того, чтобы по мере появления складывать туда рассортированную по слоям керамику. Я с удовлетворением заметил восторг покойного профессора Франкфорта: рассмотрев наши полки, он объявил, что не встречал лучшего решения для хранения рассортированной керамики на раскопках. Вскоре мы благополучно разместились в новом доме. Ещё нам очень понравился большой и красивый сад, полный розовых кустов, усеянных цветами. К сожалению, по утрам хозяева приходили и срезали распустившиеся розы, чтобы продать их на рынке в Мосуле. Нашим последним приобретением была небольшая свора собак, шесть дворняжек, стороживших дом и ставших хорошими товарищами для нас.

По завершении подготовки, где-то в мае, мы начали работу на небольшом холме, Тепе-Решва, возвышавшемся среди полей в полумиле к востоку от деревни Арпачия, стоявшей на дороге, ведущей в Башику. Мы без труда нашли рабочих, хотя и не платили такие высокие зарплаты, как американцы. Насколько я помню, мы могли себе позволить платить максимум по шиллингу в день, но недостатка в рабочей силе не испытывали. Люди стекались из окрестных деревень, некоторые приходили за несколько миль. У нас были прекрасные отношения с нашим землевладельцем, Абдулом Рахманом, и всех, кого смогли, мы наняли в самой Арпачии, ближайшей деревне. Очень приятно, что я мог наконец копать ровно там, где пожелаю, ни с кем не советуясь. Кроме того, на Арпачии не составляло труда решить, какой участок раскапывать следующим: это был совсем небольшой холм, общей площадью не более двух с половиной акров, хотя, несомненно, если бы мы продолжили работу, мы нашли бы руины и за пределами холма.

Очень скоро у меня случились первые разногласия с рабочими. Я решил, что один из столь любимых Кемпбеллом Томпсоном старых орудий труда, маджруфу — садовый инструмент вроде треугольной мотыги, — стоит иногда менять на лопату, чтобы отгребать землю в сторону. Лопату мои рабочие видели впервые в жизни. Землекопы почти сразу устроили забастовку и заявили — они не могут пользоваться таким ужасным инструментом. Я вышел из ситуации, ответив, что не хочу держать на раскопках тех, кто не годится для подобной работы, и если кому-то не хватает сил справиться с лопатой, им лучше сразу уйти. Остались почти все, и всё было в полном порядке, пока в один прекрасный день я не решил, что часть работы лучше делать старой маджруфой. Тогда снова начались проблемы: рабочие жаловались, дескать, они не могут пользоваться таким несовременным приспособлением.

Первые две недели раскопок принесли крайне неутешительные результаты: нам попадались только жалкие остатки построек из сырцового кирпича. Мы с Джоном Роузом начали сомневаться, не окажется ли наше городище пустышкой, совсем простенькой деревенькой, где нет ничего интересного. После такого богатого городища, как Ур, мы, пожалуй, слишком быстро впали в уныние и скоро поняли свою ошибку. Несколько недель спустя среди наших находок имелись крайне интересные объекты — как архитектурные сооружения, так и небольшие артефакты. В самом же начале, когда мы только приступили к раскопкам верхней части телля, мы нашли крайне скромное поселение со стенами из сырцового кирпича, где в крошечных комнатках сохранились черепки убейдского периода. Это была очень важная находка: она позволяла установить точное соответствие между исследуемым слоем и развитым этапом доисторической культуры в Южной Вавилонии, относящимся ко времени между 3500 и 4000 годами до н. э. Более того, эти дома убейдского периода и соответствующая им керамика находились выше халафского слоя, а значит, мы можем уверенно сопоставить эту позднюю версию убейдской культуры и гораздо более раннюю, отмеченную керамикой совершенно другого типа.

В восточной части поселения нам посчастливилось найти кладбище убейдского периода. В могилах мы нашли полным-полно керамики, причём очень красивой. Джон Роуз одобрил разреженное и лаконичное оформление убейдской посуды и решил, что эта керамика красивей, чем халафская, с её мелким и, наверное, чересчур перегруженным орнаментом. Возможно, он был в чём-то прав, но выделка и обжиг убейдской керамики отличались гораздо большей грубостью, и в этом смысле она совершенно не могла соперничать с более древней халафской. И всё же некоторые миниатюрные рисунки своей красивой выделкой радовали глаз. Некоторые чаши размером покрупнее лаконично украшала изнутри широкая кайма, крупный опоясывающий узор. Этот странный и привлекательный орнамент не встречался мне больше нигде.