Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

В долине Балиха мы устроили экспедиционный штаб в Телль-Абьяде, деревне, расположенной в верхней части долины, возле сирийско-турецкой границы. В ясный день вдали можно разглядеть величественный Харран, где довелось поработать многим археологам. Последним из них был Сетон Ллойд. Как часто я мечтал перебраться на другую сторону границы и устроить там раскопки.

Телль-Абьяд знаменит тем, что в нескольких километрах от него находится источник, известный как «Родник суженых». Именно здесь, по общепринятому мнению, берёт своё начало Балих. Родник расположен в самых верховьях реки, и хотя некоторые утверждают, что дальше на север, в Турции, есть и другие источники, летом они превращаются в тонкие струйки, и я думаю, «Родник суженых» может по праву считаться истоком Балиха. Предание гласит, что именно здесь слуга Авраама встретил Ревекку, и здесь же познакомились Иаков и Рахиль. Сама же река петляет, прокладывая свой путь по болотистой местности, и, должно быть, её русло неоднократно меняло форму. Длина основной дороги, ведущей по западному берегу, составляет около шестидесяти пяти миль. Она идёт до слияния Балиха с Евфратом, то есть от Телль-Абьяда до Ракки, чьё название переводится как «трясина». Река, без сомнений, никогда не была судоходной, и проехать вдоль неё можно было только по берегу. Благодаря обилию воды, земля в этих местах отличалась плодородием, но болотистая почва не способствовала появлению крупных городов. Хотя среди здешних археологических находок встречаются объекты, типичные для запада Сирии и для долины Оронта, очевидно, что в целом Балих на протяжении всей своей истории находился под влиянием Месопотамии; он был в основном связан с востоком и в меньшей степени — с севером. Ниже я коротко расскажу о пяти обследованных нами поселениях.

Наше знакомство с этой относительно неисследованной территорией было интересным, но отнюдь не безболезненным. Небольшой дом, где мы поселились, отличался комфортной обстановкой, но, увы, стоял на болоте. Я просыпался по утрам совершенно разбитый ревматизмом, и порой мне с трудом удавалось выбраться из походной кровати. В самой деревне, судя по всему, царила полная антисанитария. Вдоль главной улицы — или вдоль того, что можно было с натяжкой назвать главной улицей, — проходила основная сточная канава, и мы часто видели, как хозяйки моют в ней посуду. Однажды я попытался воззвать к их разуму, и они признались, что по деревне действительно постоянно бродят болезни, но как-то удаётся выживать. В общем, удалось и нам.

Нам очень повезло иметь доброго и покладистого помощника — повара Димитрия, сирийца родом из Антиохии или её окрестностей. Кормил он нас превосходно. Этого прекрасного человека донимали домашние проблемы. Следуя обычаю левирата, он содержал семью своего покойного брата, оставившего после себя жену и добрую дюжину детей. Другим ярким персонажем среди прислуги был наш старший бой, Субри. Субри, христианин, когда-то жил в Турции, но вынужденно её покинул, когда к власти пришёл Мустафа Кемаль. Человек дикий и необузданный, он часто спал с ножом в зубах. Обученный полковником Бёрном, Субри показал себя образцовым камердинером, дворецким и слугой, и я с большим удовольствием взял бы его в Англию. В Телль-Абьяде он как-то раз нарвался на неприятности, потому что склонил к побегу лучшую проститутку местного борделя и навлёк на себя гнев его хозяйки, по совместительству благочестивой христианки. Насколько я понял, из-за страстной влюблённости Субри хозяйка борделя лишилась своей самой ценной девушки, и мне пришлось пережить несколько неловких моментов, когда она явилась ко мне жаловаться на непристойное поведение моего слуги и требовать компенсацию. Агата великолепно описала наш разговор в романе «Расскажи мне, как живёшь», и я советую читателям обратиться к этой книге. Эта встреча потребовала от меня всей возможной находчивости, так как я не имел опыта в такого рода делах и не знал, как следует себя вести в подобной ситуации. В конце концов мне пришлось признать правоту хозяйки борделя. Я решил удержать необходимую сумму из зарплаты Субри и надеяться, что это отвратит его от дальнейшего посещения подобных заведений. Впрочем, больше всего мне запомнилась благочестивая набожность этой добродетельной христианки и невероятное достоинство, с которым она держала себя во время нашей беседы. Я неоднократно возвращался мыслями к данному эпизоду.