Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

Мама Агаты призналась, что в юности, совершенно в духе викторианской моды, она развлекалась тем, что представляла, как лежит на диване и умирает от неразделённой любви. «Все эти фантазии… Это было так глупо, но, не знаю, почему-то помогало!» Не менее характерен эпизод, произошедший, когда маленькая Агата была на экскурсии в горах возле Котеретса. Когда все уже сидели на мулах и собирались отправиться в обратный путь, погонщик приколол к её шляпе живую бабочку, машущую крыльями. Крупные слёзы текли по её лицу всю дорогу домой, и никто не мог понять, что случилось. Агата словно оцепенела. Она хранила мучительное молчание и не могла открыть причину своего огорчения, потому что боялась обидеть гида. Плачущую, её отвели к матери, и та моментально поняла, в чём дело, и отцепила бабочку от шляпы. О, какая радость, какое облегчение, что не нужно ничего объяснять! Мне кажется, Агата так и не избавилась от своей внутренней застенчивости, и это качество помогало ей понимать других людей, таких же застенчивых, как она сама. Эта способность сочеталась в ней с живым воображением.

Образование, полученное Агатой в Париже, вывело на первый план её любовь к музыке. Способности и техника игры позволяли девочке достичь профессионального уровня: она была готова проводить за инструментом по шесть часов в день и исключительно хорошо играла Брамса, Бетховена и Моцарта. Но хотя наедине с собой Агата была превосходным исполнителем, когда дело доходило до выступлений на публике, она волновалась и совершенно теряла самообладание. Проницательный учитель музыки скрепя сердце объяснил, что лучше ей отказаться от мысли стать профессиональной пианисткой, потому что артисту недостаточно быть хорошим исполнителем, он должен обладать темпераментом, чтобы увлечь слушателей за собой.

Любопытно, что стеснительность, свойственная Агате-пианистке, полностью исчезала, когда ей приходилось петь. Пела она без малейших признаков волнения и была абсолютно уверена в себе. У Агаты было чудесное сопрано, и она могла бы, наверное, стать профессиональным концертным исполнителем, тем более что она была исключительно красивой девушкой — светлокожей, голубоглазой, по-скандинавски светловолосой, обаятельной и с привлекательной внешностью. Агата считала, что голос не был частью её существа, что он находился вне её, был безличным, и поэтому она нисколько его не стеснялась. Её заветным желанием было стать оперной певицей, но учителя дали ей понять, что её голос недостаточно силён для оперы. От этой артистической карьеры также пришлось отказаться. Но, несмотря на грёзы об искусстве, Агата была реалисткой и смогла здраво оценить свои возможности. Этот здравый смысл очень ей пригодился, когда она в конце концов встала на карьерный путь, для которого и была предназначена.

В Париже Агата сочетала музыкальное образование с посещением художественных галерей и с уроками живописи. Принудительные походы в Лувр, несмотря на любовь к цвету и форме, вызвали в ней отвращение к старым мастерам, которое она смогла преодолеть только много лет спустя. Это лишний раз доказывает, что формальное образование могло нанести ей только вред. У Агаты не было способностей к живописи: она не могла разглядеть тень от цветка и не понимала, зачем раскладывать его на составляющие и подвергать ботаническому анализу.

После Парижа Агата вернулась в Девон, в свой любимый дом, Эшфилд, безмятежный рай с его высокими буками, зелёными лужайками и небольшой рощей. Её мать, обедневшая после смерти отца, была теперь стеснена в средствах, но жила сравнительно комфортно, и Агата нигде не ощущала такого счастья и гармонии, как в её компании. Кое-как удалось найти денег на сезон в Египте, и там Агата смогла хотя бы отчасти преодолеть свою природную робость. С ними в Эшфилде провела свои последние годы викторианская бабушка Агаты. Ей было девяносто девять лет. Она была властной, зорко следила за своим имуществом, была непоколебима в убеждениях, твёрдо знала, что хорошо, а что плохо, любила командовать, была доброй, но непреклонной, была предана своим родным, но частенько критиковала их действия. Агата оставила нам точный портрет этого замечательного персонажа, типичной представительницы середины Викторианской эпохи, воспроизведённый с любовью и юмором.