Агата и археолог. Мемуары мужа Агаты Кристи

В 1949 году Розалинда счастливо вышла замуж за Энтони Хикса, и тот стал добрым отчимом и советчиком её сыну Мэтью, прирождённому спортсмену. Мэтью был капитаном команды по крикету в Итоне, и ему не хватило всего нескольких очков до сотни, когда они играли на стадионе Лорда против Хэрроу. За игрой с восхищением наблюдал знаменитый директор Итона Роберт Бирли. Сейчас Мэтью уже за тридцать и у него трое детей. Он был самым молодым шерифом графства Гламорган, а по стечению обстоятельств и последним, так как это графство было впоследствии разделено на три части. Мэтью унаследовал гостеприимство и весёлый нрав своей матери Розалинды, чьё обаяние, дружелюбие и прекрасные манеры в сочетании с художественным вкусом и талантом вести хозяйство эффективно и без суеты сделали Гринвей по-настоящему счастливым домом.

Но я должен вернуться к Энтони Хиксу. Энтони напоминает мне Дэви, очаровательного ипохондрика, персонажа двух романов Нэнси Митфорд — «В поисках любви» и «Любовь в холодном климате» — единственного, кто мог безнаказанно возражать дяде Мэтью и которого этот старый бык почитал за оракула. Дэви так и сыпал самыми неожиданными малоизвестными фактами, особенно в области предметов антиквариата, и всегда был готов распознать упадок в вещах, а также в себе самом и своих необычных разговорах, служивших постоянным развлечением тем, кто с ним общался. Всё это очень похоже на Энтони.

Ухаживая за Розалиндой, Энтони навещал её в Гринвее. Он проводил большую часть времени за чтением огромного тибетского словаря — книги, из-за которой я потерял немалую сумму денег. Мой друг Родни Каннройтер, бывший в то время у нас в гостях, поспорил со мной на пять фунтов, что такая огромная книга наверняка представляет собой пособие по тибетскому языку для кладовой дворецкого. Он угадал правильно, и я не перестаю этому удивляться. Как бы то ни было, Энтони в то время изучал тибетский язык и санскрит в Школе востоковедения и африканистики, и если бы он захотел, то мог бы преподавать эти предметы. Проведя во время войны какое-то время в Индии, он начал глубоко интересоваться восточными религиями. По образованию Энтони был адвокатом, но мысль о практике была ему противна. Он был достаточно умён, но, думаю, для этой профессии не подходил по характеру. Ему недоставало быстроты реакции, а это качество очень полезно в суде. Энтони был прирождённым учёным, человеком глубоких и широких интересов, и в некоторых областях он разбирался лучше многих профессионалов, но, наделённый блестящими способностями, он был начисто лишён честолюбия. Думаю, что Энтони — самый добрый человек из всех, кого мне довелось встречать в жизни. Он не обидел бы и муху, в буквальном смысле, потому что его привлекал буддизм. В конце концов он занялся садоводством и принёс немалую пользу Гринвею, не только благодаря своему знанию растений, но и благодаря врождённому деловому чутью.

Поселившись в Гринвее, мы поначалу столкнулись со множеством проблем: ни я, ни Агата понятия не имели, как ухаживать за этим редким садом, который был заброшен около двух лет и за это время частично превратился в джунгли. Единственный наш садовник, Хэннафорд, родившийся и выросший в Девоне, не отличался трудолюбием, но он шёл вместе с домом, упомянутым еще в Книге Страшного Суда[74], и должен был умереть на этой земле, как и его терьер-полукровка, на которого он был, кстати, очень похож.

В Гринвее прекрасен каждый уголок, и особенно приятно знать, когда было посажено то или иное редкое растение. В 1921 году была высажена в землю великолепная Magnolia delavayi (Магнолия Делавея). С тех пор это прекраснейшее растение прибавляет примерно по футу в год. Перед домом растёт восхитительная белая Magnolia Conspicua (Магнолия голая), она ещё старше, а ароматной Magnolia Grandiflora (Магнолии крупноцветковой) с листьями цвета красного дерева, растущей за окном гостиной, уже сравнялось сто лет. В 1950 году мы сами имели удовольствие посадить замечательную Magnolia Veitchii — она радует глаз смотрящих от парадного входа — и, возле теннисного корта, самую прекрасную из всех — Magnolia Campbellii (Магнолию Кэмпбелла), на которой, если февраль выдаётся мягкий, распускается тысяча тёмно-красных бутонов. Как мы и рассчитывали, она зацвела на двадцать пятом году. В 1945 году, на момент посадки, ей было около семи лет. Но все наши редкие кусты и деревья уступают по красоте зелёным берегам, покрывающимся в положенное время примулами и колокольчиками — это воистину божественное зрелище. Не знаю, долго ли продержится Гринвей в условиях сегодняшней мрачной экономической ситуации, но кто знает, возможно, как сказал Китс, прекрасное пленяет навсегда.

Агата описала Гринвей, дав ему другое название, в романе «Причуда мертвеца»; видевший сад читатель найдёт в книге знакомые объекты. И именно о книгах Агаты я расскажу в следующей главе.

Глава 13. Книги Агаты