Агата (СИ)

Замечаю какое-то движение. Взгляд выхватывает фигуру чёрного волка. Странно, ведь ещё секунды назад Филипп принял свою человеческую форму. Но сейчас он снова накинулся на Игоря, который тоже успел обернуться. Они снова схватились в бешенном поединке. Я в полном ступоре. Не соображаю вообще что происходит и как такое вообще может быть? Ведь только что оба были обессилены и залиты кровью? А сейчас снова дикие звери?

Тело белого волка пролетает рядом со мной. Он падает неуклюже на траву. Совсем рядом. При этом задевает меня, нанося удар по голове.

Миг — и я проваливаюсь в темноту. Она на время избавляет меня от дикой боли, что успевает пронестись по телу. А ещё от раздражающего зуда укуса Игоря.

Не знаю как долго я пробыла в темноте. Наверное, долго. Так долго, что к тому времени, как я открыла глаза, превозмогая жуткую боль в висках, на полянке кроме меня никого больше не было. Совсем никого. Осталась только я, лавочка, на которой мы с Филиппом ещё совсем недавно дарили друг другу наслаждение и примятая трава, местами выдранная с корнями, поваленные деревца то ту т, то там, и кровь — очень много крови.

От всего этого сначала охватывает страх. Потом обида, злость, что меня оставили здесь одну, бросили.

А потом я снова слышу в голове голос. Но на этот раз он другой. Я точно знаю, что он принадлежит совсем другому человеку. Другой женщине.

И хотя этот голос я слышу впервые, в отличие от того первого (я теперь нисколько не сомневаюсь, что это была бабушка Аграфена), почему-то знаю, что это тоже родной мне человек.

«Девочка моя, Агата! Солнышко, малышка! Очнись! Идём за мной! Не останавливайся и не гляди по сторонам!»

«Но кто ты такая и куда меня зовёшь?!»

«Ты умная девочка у нас. На месте сама всё поймёшь! Идём, я тебе что-то покажу!»

Голос манил и я пошла на его зов.

Кто же ты такая? И почему у меня такое стойкое чувство, что ты не обманешь? Не причинишь мне вреда?

Глава 13 Запретная территория

Филипп

— Где Агата? — спрашиваю первое, открыв глаза.

Всё тело похоже на один сплошной оголённый нерв. Беглый взгляд и я понимаю, что остался жив чудом. Повреждения тканей и костей настолько серьёзны, что регенерация идёт медленно. Очень медленно. А сейчас мне как никогда нужно быть бодрым, найти в себе силы встать на ноги. Мне нужно найти своего рыжика.

— Филипп, ты ещё совсем слаб. Отлежись хоть полчаса.

Друзья пытаются удержать меня в лежачем положении. Временно им подчиняюсь. Особенно после того, как попробовал резко сесть и в голове всё поплыло.

— А Бесонов где? — спрашиваю, поняв, что пока придётся испытывать это чувство бесящей неизвестности.

А так хоть про своего врага узнаю. Мало ли. И хотя я хорошо помню, что на этот раз довёл дело до конца, почти до конца, разорвать белого волка мне просто не дали кто-то из его стаи, просто навалившись на меня сразу волков двадцать. На этот раз я хорошо его отделал. Вряд ли у него хватит сил ещё на что-то подлое.

— Его увезли в реанимацию. Не знаю точно, но слышал, что разговор шёл об оперативном вмешательстве. Игорю что-то нужно пришить, — пояснил Сашка.

— Надеюсь, голову?

— К сожалению только ногу.

Проходит немного времени. Всё это время я лежу, с закрытыми глазами. Привожу в порядок дыхание, мозг. С каждой минутой чувствую, что силы ко мне возвращаются. Может, конечно, я сошёл с ума (не зря вся голова в запёкшейся крови и, если судить по запаху — моей), но хорошо понимаю, да что там — просто ощущаю каждой клеточкой тела, что сама земля, трава, на которой я сейчас лежу, питают меня какой-то непонятной энергией. Никогда ещё со мной ничего подобного не было.

— Сынок, как ты?! — рядом раздаётся голос мамы.

А потом она сама появляется рядом. Родные руки бережно начинают исследовать моё искорёженное тело.

Разлепляю глаза и вижу, как мама плачет. Становится ещё паршивее, чем было прежде.

— Мам, не надо. Скажи лучше — отец тоже знает, да?

Мама делает над собой усилие. Ещё пара секунд и слёз в милых родных синих глазах нет. Растерянность и боль постепенно уступают место серьёзности и озабоченности.

— А как же ты думаешь, Филипп? Ваша с Игорем драка переполошила обе стаи. Твои отец и оба дяди тоже сейчас здесь. Пытаются навести порядок.

— Да, праздник мы с Бесоновым здорово испортили.

— Да бог с ним, с этим праздником. Ты мне лучше скажи, где наша Агата?

— Я и сам хочу это знать, мама. Но пока вот лежу и бездействую.

— Бажена Филипповна, — вдруг рядом раздаётся голос Стаса, которого до этого не было, — я, кажется, знаю, где ваша Агата.

Стас говорит это и замолкает. Он переводит испуганный взгляд с мамы на меня и обратно. И молчит при этом.

— Да что тебя! Не молчи! Если знаешь что-то — говори! — я не выдерживаю и сажусь.

Слабости нет, голова уже не кружится. И это здорово.

— После того, как Бесонов поставил на ней метку…

— Как же это, Стас?! — мама от ужаса побелела ещё больше. И на меня уставилась, — сынок, скажи, умоляю, что твой друг пошутил!

— Нет, мам, Стас сказал всё правильно.

Я видел, что только что своими словами убил в маме последнюю надежду. И нисколько не удивился, что она снова стала рыдать.